domestic_lynx

Недавно СМИ сообщили: «Президент РФ Владимир Путин высказался против возврата к регулированию производства по советскому образцу».

Как сообщило ТАСС, это было сказано на встрече с Советом законодателей. Путин прокомментировал озвученные предложения о квотировании производств и размещения производственных сил, а также напомнил, что власти уже применяют меры для избежания негативных издержек перепроизводства. "Но ни в коем случае нельзя нам скатиться к новому изданию советского Госплана, — подчеркнул Президент. — Там уж они настолько все регламентировали, что это просто убило или, собственно говоря, в значительной степени нанесло [вред], во всяком случае, экономике. Мы, конечно, не можем это повторять".

Скатиться к советскому Госплану и впрямь нельзя: просто потому что советская система планирования при всех её дефектах, пороках и провалах – в наши дни суть недосягаемая управленческая высота, на которую можно лишь взирать с почтительным изумлением, стоя у подножья и задрав голову. Потому всякое движение в сторону планирования на уровне всего народного хозяйства – это движение вверх, это трудное восхождение, на которое власти не решаются.

К большому сожалению, специалисты, которые знали, как это делается, частью вымерли, частью глубокие старики. Было бы крайне полезно собрать тех, кто остался, и изучить их опыт. И делать это надо скорее. Сформировать бригаду экономистов и хотя бы зафиксировать их знания. Иначе – всё уйдёт навсегда. Это можно и нужно сделать немедленно.

Неоспоримо: если суждено нам совершить тот самый прорыв, к которому зовёт нас Президент, то сделать это можно только посредством планирования. Собственно, это люди понимали очень давно: если требуется ускоренное развитие, быстрое преодоление отсталости – нужно планирование. Почему? Да очень просто. План намечает основные направления движения, указывает приоритеты и позволяет сосредоточить ресурсы, которых всегда не хватает, на направлении главного удара. При этом именно план позволяет избежать уродливой односторонности, монокультурности.

Сама идея Госплана возникла в России ещё в царское время, большевики, получив власть, довели до ума то, что в зачатке уже было придумано раньше, включая пятилетки. Пятилетка – это вообще удивительный временной отрезок: за пять лет из школьника получается молодой специалист, за следующие пять лет он становится специалистом зрелым. За пять лет можно радикально изменить жизнь – и жизнь отдельного человека и жизнь страны. В СССР за две пятилетки была создана индустрия, за одну - восстановлено разрушенное войной хозяйство.

Мы живём без плана уж пять пятилетий – и что? За это время реальный ВВП сократился на 45-46%, промышленное производство упало на 60%, в том числе обрабатывающие отрасли продемонстрировали падение примерно на 80% - в пять раз. Высокие технологии с высокой добавленной стоимостью - спад в 20-40 раз. Мы до сих пор находимся по объему производства на уровне 1950-х гг. Накопления основного капитала упали более чем на 49%, и мы до сих пор не доходим до уровня 1990 г. Эти цифры сообщили на 4-м Московском Экономическом Форуме. Такие потери не компенсируют рестораны и торговые центры, и даже стадионы.

Планирование есть и в Китае, и во многих так называемых капиталистических странах; в Индии, обогнавшей в прошлом году по темпам роста Китай, есть прямо-таки пятилетки.

Да, Президент прав: в СССР планирование, по-видимому, было чересчур жёстким. Но ведь это можно было поправить. Поправить всегда легче, чем создавать наново, с нуля, в чистом поле. Сейчас мы, скорее всего, именно в таком положении.

Меж тем современные информационные технологии делают планирование и отслеживание мириад показателей вполне достижимым делом, чего не было в времена СССР. Вот где нужна пресловутая «цифра»!

Крайне важно ещё вот что. «Способность экономики быстро увеличивать объёмы оборонной продукции и услуг в нужное время — одно из важнейших условий обеспечения военной безопасности государства. К этому должны быть готовы все стратегические и просто крупные предприятия независимо от форм собственности», — заявил Президент в конце прошлого года. Загадочно, как этого возможно достичь без государственного планирования. А ведь война, скажем прямо, как никогда реальна. А военная мобилизация экономики без планирования – невозможна.
План – в частной жизни и в жизни народа – создаёт мощную тягу, сознание того, что и зачем мы делаем. План делает жизнь осмысленной.

Когда рушили СССР, первом делом старались скомпрометировать народнохозяйственное планирование и восхваляли «невидимую руку рынка». И народ купился на это. В 1990 г. в журнале «Вопросы философии» напечатали довольно поверхностное эссе Фридриха фон Хайека «Дорога к рабству» (в оригинале – «к крепостному праву»). Туда, по его мнению, ведёт планирование. Тогдашняя интеллигенция была в восторге: вот она – обретённая истина! Сегодня, по данным Левада-Центра, более половины опрошенных выступает за государственное планирование. Пора бы и к делу перейти.

Ключевая тема нынешнего политического сезона — мусор. Положение у нас — повсюду — и в самом деле, аховое. Но прежде чем рассуждать, негодовать, изобличать, кивать на "цивилизованные" страны, надо с кристальной ясностью осознать вот что. Проблему мусора решить нельзя. В принципе. В силу закона сохранения вещества Ломоносова — Лавуазье. Наш универсальный гений формулировал его лапидарно: "…сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому… ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте". Перерабатывая мусор (например, сжигая), мы видоизменяем его химически, но не уничтожаем. Он остаётся — просто в другой форме и в другом месте. Собственно, борьба граждан с мусором — это борьба за то, чтобы грязь и гадость была не у нас под носом, а где-нибудь там, подальше. Когда граждане митингуют против мусоросжигательного завода, они просто требуют, чтобы его построили под носом у кого-то другого, а не у них.

Вся гигантская возня вокруг сбора и переработки мусора — это борьба со следствием. А причина — это наша цивилизация, построенная на ложных основаниях. Чтобы "колёса капитализма" крутились, необходимо наращивать потребление, а для этого нужно производить монбланы дешёвой завлекательной дребедени мотылькового срока жизни. Чтоб было завлекательнее, нужны яркие броские упаковки. Известный философ Александр Зиновьев верно заметил: метафора современного человека-потребителя — это труба, куда с одной стороны засасываются вещи, а с другой они тотчас со свистом вылетают на свалку. Именно такой человек нужен капитализму, такого он воспитывает и формирует: с помощью СМИ, рекламы, образования. Так что надо понимать, что проблема мусора — не техническая. Она — жизненная, философская, религиозная. Надо спрашивать не о том, что делать с мусором, а о том, как жить.

Понимая всё это, поговорим, тем не менее, о переработке мусора. У нас эта отрасль очень отсталая. Обычный способ обращения с мусором — это валить его в выработанный песчаный карьер. Это даже не полигон, а просто помойка. Там стоит вонь, ядовитый фильтрат проникает в грунтовые воды. Полигон — это инженерно оборудованный объект, где не допускается распространение фильтрата, где отводится и утилизируется свалочный газ и т. д. Ничего прекрасного в этом сооружении нет, но это некий шаг вперёд. Потом его, как Кучинский полигон, накроют плёнкой, землёй, будут отводить газ, возможно, использовать его.

В странах, которым мы подражаем, принято сжигание мусора. У нас есть ряд заводов, поставленных нам из Европы. В Швеции, например, в каждом муниципалитете есть свой небольшой заводик по сжиганию мусора. Там на этой энергии вырабатывается электричество.

Ничего сказочно прекрасного в этом нет: в результате сжигания образуется ядовитая зола, с которой подлинно нечего делать, только захоранивать.

Опасны ли выбросы этих заводов? Как насчёт легендарных диоксинов, которыми все друг друга пугают? Если температура достаточно высока — диоксины практически не образуются. Но, к несчастью, понижают температуру органические отходы. У кого есть участок — органику легко компостировать, производя ценное удобрение для сада-огорода (я лично так делаю). Но что делать с нею в городском быту? Можно использовать специальные измельчители и спускать в канализацию, но справятся ли очистные сооружения — большой вопрос.

Сейчас принята правительственная программа "Чистая страна", ориентированная на мусоросжигание. Цель: 50% вторично перерабатывать и 50% сжигать. Это было бы шагом вперёд. Но чтобы вторично перерабатывать — надо сортировать мусор. Приучить к этому народ — не просто. Мне кажется, надо принудительно повысить залоговую цену на, положим, пластиковую тару, чтобы выгодно было её сдавать. Сдавали же мы когда-то бутылки и даже старые тряпки. Если за дело взяться всерьёз, можно научить народ разделять мусор. Ведь каждый из нас производит примерно по килограмму мусора в день — и мы далеко не чемпионы среди народов.

Можно ли реально решить проблему мусора по существу? Можно, но только изменив "весь строй жизни". В центре интересов должны стоять духовные вопросы, люди должны самоутверждаться не потреблением, а чем-то иным: творчеством, благочестием. Тогда окажется, что вещей человеку нужно гораздо меньше, чем сегодня. Должна быть запрещена реклама. Должны производиться крепкие долгоживущие вещи из натуральных материалов, которые разлагаются, не загрязняя среду: мебель из натурального дерева, одежда из хлопка и шерсти. Вся техника должна быть ремонтопригодной и долгого срока жизни. Минимальная и тоже натуральная упаковка. Продажа развесных товаров, оборотная тара. Я принадлежу к поколению, которое ходило за молоком с бидоном, покупало сметану в свою банку, а любимую пастилу мне клали в детстве в "фунтик" из крафт-бумаги. Помню и соки, которые наливали в магазине из стеклянных конусов с краниками. Сегодня над этим стебаются "антисоветчики вдогонку", а это именно и есть экологически ответственный образ жизни. Альтернатива — всеобщая свалка. Выбирайте, господа.

Депутат Госдумы Сергей Вострецов подготовил поправки в Закон об образовании, обязывающие выпускников бюджетных отделений вузов работать по распределению; об этом на днях сообщила «Парламентская газета».

Дело это не новое: ещё в 12-м году была такая инициатива. Началось-то почти случайно: во время визита Медведева в Мурманск сотрудники ОАО "Апатит" пожаловались на нехватку врачей – вот тогдашний президент страны и предложил заключать со студентами-бюджетниками договоры об отработке по профессии. Тогдашний депутат Государственной думы РФ Владимир Бурматов заявил, что нет предпосылок к возврату существовавшей в СССР системы обязательного распределения молодых специалистов после окончания ими высших учебных заведений: "Мы живем в другой стране с другими экономическими потребностями". И с ним нельзя не согласиться.

Тема распределения эпизодически возникает и – глохнет. Почему? Да потому что в нынешних условиях распределение – неосуществимо. Оно – атрибут плановой экономики. Её неотделимая часть. И начинать надо с плановой экономики, а не с распределения. Говорить сегодня о распределении – это рассуждать о цвете обоев, когда у дома нет фундамента и стен.

Прежде чем что-либо распределять, надо сначала ЭТО произвести. В нашем случае подготовить специалистов нужного профиля. А чтобы их подготовить в должном количестве и надлежащего качества – нужно знать, сколько их потребуется, каких и какого уровня квалификации. А для этого нужно знать, что мы собираемся делать – сегодня, завтра, через десять лет. Именно для этого нужно иметь народнохозяйственный план.
Подготовка специалиста – процесс долгий: квалифицированный рабочий – два года, техник – три, инженер – целых пять. Значит, и горизонт планирования должен быть соответствующим. Планировщик должен представлять себе хотя бы в общих чертах, какие работники потребуются через три – пять – десять и даже, страх сказать, через двадцать лет.
Работник с его знаниями, умениями и навыками – это инструмент, как бы цинично оно ни звучало. Определить, какой нужен инструмент, можно только зная, что мы собираемся изготовлять. А что мы, в самом деле, делать-то собираемся? Этого не знает НИКТО. Сочиняются разного рода концепции и программы, но все они – просто благие пожелания, а не планы. Что такое план? Это цель, ресурсы, ответственные, увязка с другими планами. Если всё это определено – значит, план, если нет – маниловщина.
Более-менее уже сегодня можно распределить врачей-учителей. Но и это непросто: пока не понятно, будет наш народ стекаться в несколько гигантских агломераций или жить в небольших поселениях: от этого зависит, где и какие будут школы и поликлиники. К тому же врачам-учителям нужно не только рабочее место, им нужна квартира, какая-то социальная инфраструктура. Иначе – сбегут, и ищи их.
В проекте депутата Вострецова есть верная вещь: распределение лет на пять. Именно за этот срок человек может укорениться и стать подлинным специалистом; после вуза он только лишь заготовка для специалиста.
Ну, хорошо, врачей и учителей так-сяк пристроим, а другие? Нужны нам или нет инженеры и техники? Какие и сколько? На этот вопрос может ответить только народнохозяйственный план. Которого как не было, так и нет. И скоро вымрут люди, которые что-то об этом знают.
Поедут ли люди в глушь на работу, как некогда деды и прадеды? За хорошие деньги, да на интересное дело, да за перспективой карьерного роста – мне кажется, поедут. Молодым хочется настоящего дела, им надоело пустопорожнее прозябание. Но в любом случае нужно жильё.
Ещё вот такой вопрос возникает: если государственного спроса на специалиста такого-то профиля в настоящее время нет – надо отменить бюджетные места по этому профилю? Логически рассуждая, вроде бы так. Тогда надо немедленно прекратить готовить за казённый счёт юристов, экономистов, лингвистов, журналистов (т.е. сделать именно то, о чём я пишу уж второй десяток лет). Кое-что в этом направлении сделано: в МГУ есть несколько факультетов, где бесплатного обучения нет вообще - это иностранные языки, телевидение, глобальная политика, что-то, кажется, ещё. И такой подход кажется мне разумным: государство должно платить лишь за то, в чём непосредственно заинтересовано. Но всё это полумеры: в основе всех решений должен лежать ПЛАН, а его-то и нет, и подступиться к нему боятся.
Распределение и плановая экономика столь неразрывны между собой, что эрозия социализма шла рука об руку с разрушением института распределения после вузов. В 50-е годы, в пору молодости моих родителей, распределение было строго обязательным; «уклониста», как мне рассказывали, могли водворить на место с милицией. В мою молодость, в 70-80-е – всё стало зыбко. В результате у выпускников сельских школ 70-х годов в аттестатах по некоторым предметам стоял прочерк: этого предмета они не изучали ввиду отсутствия учителя. При этом педвузы исправно клепали учителей, которые оседали в больших городах машинистками в конторах.
Так что начинать надо – с плана. А уж план потребует распределения.

Первое мая, когда-то боевой день международной солидарности трудящихся, переименован в безобидно-уклончивый День Весны и Труда. Нынешний Первомай – это больше день пикников, чем митингов. Митинги, если и происходят, то какие-то шутейные, вроде модных ныне исторических реконструкций.

Оно и понятно: в нынешнем мире очень трудно понять, кто друг, а кто враг трудящихся. Против кого бороться? Кто эксплуататор? Твой работодатель, который, как учит марксизм, кладёт в карман прибавочную стоимость? Ну, оборешь ты его, закроет он свою лавчонку-фабричонку, что перебивается с горем пополам на грани рентабельности – и что? Окажетесь вы оба на бобах: он без прибавочной стоимости, ты – без зарплаты.

Заставить его, капиталиста-хозяина, пунктуально выполнять все социальные обязательства: зарплата – белая, отпуск – как отдай, декретный – три года. Вроде всё правильно, да вот беда: на таких условиях, да в кризисную эпоху, да мелко-средний бизнес - нанимать трудящихся порой просто не может. Заставить? Поставить в безвыходное положение? Выход всегда есть – закрыться. Или уйти в тень, ежели кто посмелей-порисковей. Как почасту и случается.

И происходит это не потому, что жадный капиталист хочет положить побольше в карман, а потому что бОльшая часть мелко-средних бизнесов, за которые у нас так ратуют – это, в сущности, бизнесы выживания: сегодня есть – завтра закрылись. Понаблюдайте хотя бы на вашей улице, как часто меняются вывески кафе, магазинов, мастерских. Оттого и меняются, что хрупкий он, мелко-средний бизнес: нажми на него – закроется. Кому от этого хорошо? Если вникнуть чуть глубже, мелко-средний бизнес – это тот же эксплуатируемый пролетарий в кругу бизнесов.

Кто же тогда подлинный эксплуататор? Убеждена: главная эксплуатация трудящихся России – это колониальная эксплуатация. Мы могли бы жить привольно и сытно, если б глобальная метрополия на отжимала народное богатство. Англичане в Индии именно так дословно и формулировали – отжать, отвести её богатства (to drain). Сегодня именно это происходит в России. Глобализация – это политкорректное название тотального колониализма. Наши недра, заводы, построенные нередко на костях наших предков, возможно, уже перетекли в чужое владение. Мы возмущаемся уродливыми, абсурдными порядками и законами, но если предположить, что нами управляет колониальная администрация – эти порядки вовсе не кажутся абсурдными, а напротив – вполне логичными и разумными. С точки зрения глобального колониализма, разумеется.

Современные колонизаторы освоили высший пилотаж эксплуатации: она не всем и не сразу заметна, во всяком случае, не бросается в глаза. Против трудящегося и эксплуатируемого народа ведётся своего рода гибридная война. Главное её оружие – глобальная манипуляция сознанием. Через СМИ внушается, и успешно, ложная картина мира, навязываются чужие цели и ценности. Теперь колонизаторы уже не спаивают доверчивых аборигенов «огненной водой», а навевают наркотический сон с помощью СМИ и подконтрольной системы образования.

Но понемногу трудящиеся разных стран начинают это понимать. И по-своему, на разных языках, говорят об этом.
Владелица магазина в Риме, где я купила сумку, заметив, что я говорю по-итальянски, спросила о положении на Украине. Я рассказала, что могла и спросила в свою очередь, как дела в Италии.
- У нас правит мафия» - убеждённо сказала торговка. - У вас, иностранцев, киношное понимание мафии. А на самом деле, мафия – это сращение международных банков, правительства и преступности. Это паразиты. Вот что такое мафия, и она правит.
- А кто ей противостоит? – спросила я.
- Те, кто трудится, - ответила тётка. Похоже, она хорошо продумала эту политическую конструкцию, стоя в своём магазине. – Трудящиеся: и хозяева, и работники – вот кто должен сбросить мафию. Нужно принять правильные законы, чтобы страна развивалась, чтобы работникам дали работать.
- Какие, например, правильные законы? – заинтересовалась я.
- Например, запретить выводить деньги за границу. Чтобы вкладывали их внутри страны. Закрыть, закрыть границу. Запретить. – Старушка распалилась, словно на митинге.

Вот такая интересная конструкция: не рабочие против хозяев, а те и другие – против международных финансовых и политических паразитов. Мне близка твоя позиция, трудящаяся торговка сумками из вечного города Рима!

А на прошлой неделе в Португалии, я узнала, что нынешний кумир молодёжи – ни много-ни мало диктатор Салазар, чей режим был свергнут в 1974 г. под восторженное улюлюканье прогрессистов; чему есть в Лиссабоне монумент. А теперь о любви молодёжи к Салазару однозначно свидетельствуют социологические опросы. Почему? Он за народ, он развивал промышленность и давал людям работу. Он не стал бы гнуться перед Брюсселем, который хочет, чтоб Португалия была провинциальной туристическо-сельскохозяйственной страной, - так объяснил мне парень из школы по спасению на водах в маленьком городке Каркавелуш.

С днём международной солидарности трудящихся, дорогие товарищи!

Та исступлённая антироссийская пропаганда, а правильнее сказать – агитация, потому что пропаганда – апеллирует к разуму, а агитация - бьёт мимо сознания прямо на эмоции, инстинкты и подсознательные фобии - вот этот многократно активизировавшийся западный агитпроп, грозящий перерастанием психоисторической войны в горячую – вызывает с нашей стороны поразительно вялый и неизобретательный отпор. Про наступление и говорить нечего. Так, отбрёхиваются по обязанности, но как-то скучливо и неохотно. А может – опасливо, боясь что-то важное сказать, что может, не дай Бог, задеть, обидеть, огорчить … кстати, кого? – вполне возможно, не столько Запад, сколько местных западников, готовых на всё ради местечка на коврике под дверью приличных стран. Но так или иначе ничего дурного о наших западных партнёрах в глобально-историческом плане наши главные СМИ не сказали.

«О, народы Европы и не знают, как они нам дороги!» – очень верно заметил Достоевский в знаменитой своей речи о Пушкине. Подлинно дороги! Вот на днях в новостях, в прайм-тайме, показали сюжетец о поездке какого-то допотопного английского рокера в 70-х годах на поезде по Сибири. Вот она радость-то, светлый праздничек: какой-то волосатик почтил нас, сиволапых, проездом по транссибирской магистрали. Вот она, наша любовь – до мазохистского самозабвенья. Понимаю: это жест, приглашающий к замирению. Но он был бы неплох на фоне других известий.

Каких? В первую очередь исторических. Раз полем боя всё чаще выступает история – разве нам нечего сказать? Притом всё подлинная правда, основанная – что особенно ценно - на западных источниках. Никакой конспирологии – всё открыто, переведено, издано, выложено в сети. Это и так всем известно? Ничего подобного! Подлинно всем известно лишь то, что крутится в телевизоре на главных каналах. Остальное – кружок по интересам. Прошли те времена, когда информационное поле было более-менее единым и какую-нибудь забористую статью в Литературной газете обсуждали во всех курилках страны. Тогда имело смысл что-то там запрещать и замалчивать. Сегодня в том нет нужды: мало ли где что опубликовано, всё равно большая часть – не прочитается, а прочитается – тут же и забудется, погребённое под грудой информационного мусора.

Так о чём следует поговорить? Даже не поговорить, а постоянно и неуклонно напоминать, делать исторические фильмы и передачи и т.п.

О расизме. Расизм изобрели англичане, а вовсе не «сумрачный германский гений». Нацисты с их расовой теорией – жалкие эпигоны и унылые копиисты.

Например, «геноцид». Дословно: убийство рода. Так вот единственный до конца доведённый геноцид – это вовсе не резня армян турками или легендарный холокост. По-настоящему доведённый до конца геноцид - это истребление англичанами коренного народа Австралии. Очень уж климат там понравился. Жителей Индии, кстати, спас от истребления только неподходящий англичанам климат.

Кстати, англичане и не стеснялись особо. Задолго до гитлеровцев они объявили себя … да-да, высшей расой, а прочих – «зверолюдьми».

«Европейцы могут надеяться на процветание, поскольку… чёрные скоро исчезнут… Если отстреливать туземцев так же, как в некоторых странах отстреливают ворон, то численность [туземного] населения со временем должна сильно сократиться», — писал Роберт Нокс в своем «философском» исследовании о влиянии расы.

Особенных успехов достигли в Тасмании. Там охота на чернокожих происходила с санкции британских органов власти. Вот это, я понимаю, геноцид! Чисто сработано.

«Тасманийцы были бесполезны и все умерли», — пояснил Хэммонд Джон Лоуренс Ле Бретон, британский историк и журналист.

Не отсюда ли пошли рассуждения о неэффективном населении, столь любимые нашей «креативной» публикой?

Всё это было слишком давно, почти до нашей эры? Да нет, не слишком. Одно из последних задокументированных массовых убийств аборигенов произошло в 1928 г., когда кровавый тиран тов. Сталин уже заседал в Политбюро. Пленных сковали, построив затылок в затылок, в затем всех, кроме трёх женщин убили. После этого сожгли тела, а женщин взяли с собой в лагерь. Прежде чем покинуть лагерь, они убили и сожгли и этих женщин.

Учение о собственной богоизбранности и расовом превосходстве гитлеровцы в неизменном виде взяли у англичан. Это замечательно подробно, с привлечением множества цитат, исследовано в книге Мануэля Саркисянца «Английские корни немецкого фашизма: от британской к австро-баварской «расе господ».

Всё слямзили наци, вплоть до деталей: формула «мой фюрер» - это скаутское обращение «мой лидер», а лидер – это и есть фюрер – вождь, тот, кто ведёт (от to lead – вести).

Многое тут намешано: ветхозаветное пуританство, социал-дарвинизм и, главное, исступлённая жажда добычи, которую надо отнять у стоящих на пути «зверолюдей». На каком основании? По праву сильного: «Might is right” (сила есть право) – учил классик английской политической мысли Карлейль.

Гитлер в восхищении теорией и практикой английского расизма возмечтал сделать из России то, чем Индия была для Британии. И эти мечты тоже вполне документированы.

Особым предметом восхищения были т.н. Public schools – учебные заведения для воспитания элиты – энергичной, патриотичной, жестокой, где надо. Гитлер даже начал создавать подобные школы для подготовки нацистской элиты, но – не успел.

Англичане не только идейно вдохновляли гитлеровцев – они их выучили, воспитали и вывели в люди. Но потом всё пошло несколько наперекосяк, однако Гитлер уже во время войны мечтал о том, как по её завершении наступит период длительной дружбы с англичанами.

О том, как англосаксы сформировали Гитлера - обстоятельная книжка Гвидо Препарата «Гитлер, Inc. Как Британия и США создавали Третий Рейх».

Об этой стороне дела у нас говорят мало и глухо. Кстати, меня ещё в школе удивляло: откуда Гитлер взял деньги? Я тогда любила читать романы Ремарка, описывающие послевоенную разруху, нищету, безнадёгу – и вдруг всё волшебно изменилось, страна преобразилась, вооружилась. Ведь нас учили, что фюрера привели к власти отчаявшиеся лавочники, потерявшие своё благосостояние. Не они же дали ему деньги? Но в советской школе этот щекотливый вопрос не обсуждался, вообще о нём как-то не говорили. Наверное, чтоб не обидеть, не огорчить, а то вдруг отвернутся от нас дорогие и желанные партнёры? Тогда как раз была т.н. «разрядка напряжённости» и первая серия прозападных восторгов. Если что и вспоминали, то британские «конвои» и эскадрилью Нормандия-Неман, в которой воевало человек двести, при том, что в войсках Вермахта сражались тысячи французов.

Эту информацию никто не скрывает (как и книжки, на которые я ссылаюсь). Но вот беда: этих сведений словно бы не существуют, нет их. А бесконечные и бессчётные разговоры об опричнине, сталинщине, бериевщине, дивном сходстве Сталина с Гитлером – это всё крутится и крутится. Смерть Сталина – пожалуйста, а почему бы не «Жизнь Гитлера», мечтающего превратить Россию в Индию? Интересное было б кино…

Большинство пишущих о кемеровском пожаре винят во всём жадный, бесчеловечный капитализм, от которого всё зло. В этом есть нечто обломовское: мы-де ни при чём, это капитализм виноват. Есть тут и что-то безнадёжное, фатализм какой-то: раз капитализм – ничего поделать нельзя.

Вот об этом самом – о фатализме – и хочется поговорить. Русский человек в своей жизни оптимистический фаталист. Он больше возлагается на судьбу, чем на собственную предусмотрительную активность, и одновременно стихийно убеждён, что судьба ему будет благоприятствовать. В этих двух компонентах и заключается легендарный русский авось: в подсознательном убеждении, что авось пронесёт и в конечном итоге всё сложится наилучшим образом. Мне кажется, любимый многими образ Покрова Богородицы, который Она держит над Россией – из этого ряда: всё обойдётся, высшие силы нас не оставят.

Западный человек пребывает в постоянном беспокойстве и стремлении всё учесть, предусмотреть и обезопасить себя. Он убеждён, что от него многое зависит. О чём пишет их великий учитель жизни Карнеги? «Как перестать беспокоиться и начать жить». А у русского человека эта мудрость – в крови: он пофигист, он не парится. Беспокойство – это западная заморочка – вот пускай и глотают пригоршнями свои «прозаки» и прочие успокоительные.

Русский как-то не верит, что с ним может случиться что-то плохое, оттого и проявляет иной раз чудеса расхлябанности. Он не любит действовать по правилам, по прописям, по инструкциям.

Вот выходит какое-то правило – и он думает не о том, как его лучше исполнить, а о том, как ловчее обойти. Тут есть даже какой-то спорт – обойти правило. Притом правило может быть не трудное, не угнетательное, оно, возможно, направлено к общей выгоде, но ведь это так скучно – действовать по прописям!

Очень трудно заставить соблюдать технологическую дисциплину. Я много раз наблюдала, как закупленные целиком (под ключ) в Италии предприятия лёгкой промышленности вскоре начинали производить продукцию со всё бОльшим русским акцентом: трудящиеся непременно начинали что-то упрощать, убыстрять, усовершенствовать. Итальянские технологи, помню, приходили в форменное отчаяние от такой креативности.

Это свойство русского человека имеет и прекрасную сторону. Русский человек нигде не пропадёт, «с помощью лома и какой-то матери», согласно старинному анекдоту, - сладит всё, что требуется, из подручных, подножных и любых других материалов. Он умеет нештатно использовать всё что угодно: иностранцы только диву даются.

Моя соседка разводит коз; родились козлятки, а на улице мороз. Как быть? Старушка сама сладила нагреватель из кирпича, обмотанного проволокой, которую включила в розетку. Поместила козляток на чердак вместе с этим сооружением, а сама… ушла. Слава Богу, соседи увидали, как пылал чердак. Козлятки погибли, но дом сохранился, жить можно. Это капитализм? По-моему, пофигизм и надежда на авось.

Пожары были всегда, но сегодня они участились, поскольку в сеть часто включают больше приборов, чем она может выдержать. Так сгорело в нашем посёлке несколько старых дач. И предприятия отроду горели. Мой отец в 60-е годы приехал директором на Егорьевский завод, который перед тем сгорел.

Когда завёлся малый бизнес, понятно, люди пришли туда с прежними навыками. Отец моей подруги в тот героический период, выйдя в отставку, стал пожарным инспектором. Приходит в лавочку, там заставлен проход. Говорит: «Убери. Я пойду пообедаю, приду - проверю». Бизнесмен суёт деньги. «Да не нужны мне твои деньга, - говорит инспектор. – Ты приведи помещение в порядок». Полное непонимание. Формалист какой-то, зверь, солдафон.

Советские начальники понимали эти милые привычки русского человека. Потому наши инструкции и всякого рода прописи существенно подробнее и строже иностранных. Взять те же СНиПы. Одна строительная итальянская фирма их полностью перевела (что дорого и трудоёмко), и не только, чтобы работать тут, у нас. Они сочли, что это очень добротный документ инженерной мысли, в котором урегулированы многие вопросы, которые у них отдаются на откуп проектировщику. «Раз кто-то об этом подумал – так именно и надо делать», - сказал мне итальянский инженер. Эх, его бы устами да наш мёд пить! У нас другая забота, противоположная: как бы этот СНиП обойти, и чтоб никто не заметил, и ничего за это не было.

Что же делать? Прежде всего, не надеяться на лёгкое и быстрое решение. Об одной открытой двери при четырёх наличествующих, помнится, юморил ещё кто-то из советских классиков жанра.

Ничего кроме повседневного контроля в этой области не придумано. Кошмарить бизнес не надо, а проверять – надо. Учительница проверяет тетрадки не для того, чтобы наказать, а для того, чтобы помочь выявить ошибки и слабые места. Можно не штрафовать, но добиваться приведения объекта в соответствие с требованиями. Так народ: работяги, бизнесмены, торговцы, чиновники, пожарные – мало-помалу будут воспитываться к дисциплине и порядку. А научившись – глядишь и полюбят порядок, а кое-кому даже придёт в голову, что по правилам жить проще и удобнее.

Умер, ещё не старым, знаменитый Мавроди – строитель пирамиды МММ.
Я хорошо помню начало 90-х, когда по телевизору ежевечерне крутились ролики о простом парне Лёне Голубкове, который решил все свои материальные проблемы с помощью покупки и прибыльной перепродажи билетиков с портретом Мавроди. Лёня был дивно узнаваем, и дело шло ходко. Кто-то заработал, но в самый патетический момент, когда ничего не предвещало краха - пирамида рухнула. Это свойство всех пирамид: они обрушиваются на пике успеха. Мавроди ударился в бега, а многие «партнёры» потеряли квартиры и всё своё достояние.

Мавроди – подлинный герой 90-х, воплотивший в себе их дух. А дух был такой: хватит корячиться «на дядю» за три копейки, отныне будем делать деньги. Как во всём цивилизованном мире. Это было разлито в воздухе, этим дышали. Многих охватило такое ощущение: хватит, наработались! Капитализм мало ассоциировался в массовом сознании с производительным трудом. Помню, детей, школьников, учили… играть на бирже. Продавались книжки для подростков, где их обучали жестам биржевиков! Впрочем, с распространением компьютеров это ушло в прошлое. Жесты ушли, а дух наживы (предпочтительно халявной) – остался и только окреп.

После Мавроди было множество пирамид, и всякая новая находила клиентов. Да и сам Мавроди без дела не сидел, а конструировал новые пирамиды, даже в ЮАР отметился. Многие пирамиды пользовались технологией сетевого маркетинга: вознаграждение за привлечение новичков. Наладились использовать сильные психотехники, вроде НЛП.

Волею судеб я стала своего рода специалистом по пирамидам. Ко мне в компанию часто приходили люди, потерявшие деньги в пирамидах и имеющие острейшую необходимость заработка. Как они работали! И возвращали долги, и покупали квартиры, и приходили к убеждению, что честной торговлей можно заработать не так быстро, но гораздо надёжнее. Я же профилактически читала лекции о том, как отличить замаскированную пирамиду: тогда их расплодилось множество.

Пирамиды неотделимы от духа капитализма: они были, есть и будут. Первые возникли на заре капитализма в Голландии – так называемая «тюльпановая лихорадка», когда люди продавали дома, землю, чтобы купить и тут же перепродать драгоценные луковицы. Потом, разумеется, всё рухнуло: как в сказке о Золушке, золочёная карета вновь стала тыквой, а тюльпанные луковицы, купленные на вес золота – просто луковицами. Вернер Зомбарт рассказывал в классической книге «Буржуа»: «В 1634 г. … главные города Нидерландов были опутаны торгом, который разорял солидную торговлю, поощряя игру, возбуждал вожделение богатых так же, как жадность бедных, поднимал цену цветка выше его веса в золоте и закончился, как кончаются все подобные периоды, в нищете и диком отчаянии».

Пирамиды питаются двумя низкими страстями: к наживе и к азартной игре. Теми же страстями питается и биржевая игра, к которой полагается относиться с совершенным почтением. Сегодня биржевые котировки совершенно оторвались от хозяйственной реальности и живут сами по себе, подчиняясь законам массовой психологии и того, что что по-английски называется «хайпом» (hype). Обычное дело: предприятие генерит убытки, а акции его взлетают до небес. Таковы, между прочим, проекты великого Илона Маска.

В этой же самой области лежит психоз криптовалют. Вообще, реальный сектор экономики всё больше становится докучным придатком к «подлинной» экономике – той, где деньги делаются из денег или – ещё более по-современному - из «цифры». Постепенно формируется и овладевает массами представление: копают землю и растят свиней – убогие лохи, а настоящие, успешные, парни – сидят в кондиционированном офисе и гоняют цифирки по экрану. Делание денег из денег настолько привлекательно, что люди подлинно бросают реальную жизнь и она, естественно, приходит в упадок. Всё это «соблазнение малых сих», о чём говорил Спаситель.

Деиндустриализация развитых стран, происходящее вслед за этим падение образования – всё это результат господства финансового сектора над реальным. А финансы – это гигантская, всемирная пирамида, в которой мы все участвуем. Она активно препятствует развитию реального сектора, по сути жизни. Любые деньги, выделяемые на развитие попадают на финансовый рынок – и… никакого развития.

Если наша страна подлинно намеревается развиваться, насущно необходимо вовсе прекратить или хотя бы существенно ограничить любые возможности делать деньги из денег. Деньги должны зарабатываться только в реальном секторе, а финансовый сектор должен обслуживать реальный – и больше ничего. Я читала, будто в гитлеровской Германии была запрещена фондовая биржа – как еврейское изобретение. Не знаю, насколько это достоверно, но экономика, действительно, развивалась очень быстро.

Мне кажется, смерть Мавроди – это знак судьбы. Символ поворота от спекулятивной, пирамидальной экономики к экономике реального дела. За границей пускай себе живут, как сами знают, а нам в России предстоит ещё много сделать грубо-вещественного, индустриального. На этом и надо зарабатывать.

По осени, как только объявили, что Ксюша Собчак идёт в президенты, я написала, что это анекдотическое событие окончательно добьёт либерализм. Наш народ расстанется с ним – смеясь. По известным словам Маркса, люди расстаются со своим прошлым именно так - смеясь. А Ксюша-президент – это очень забавно.

Один из комментаторов тут же меня строго одёрнул: «Хиханьки и хаханьки кончились. Ксения намерена идти на выборы всерьез и поставить всю страну на уши. И это будет сделано. Ее начальник штаба--это начальник штаба Ельцина-96. Ее поддержат миллиардами почти все олигархи. У нее--лучшие политтехнологи». В общем, всё очень жутко.

Я даже смутилась мимолётно: неужто я настолько ничего не понимаю?

Но всё закончилось даже лучше, чем ожидалось. Народ дружно «выкрикнул в цари» действующего Президента и тем самым подтвердил полномочия действующей власти. Даже, вернее, так: он заранее подтвердил полномочия той власти, которую назначит Президент. Константин Леонтьев когда-то проницательно заметил, что наш народ только оттого так-сяк подчиняется начальству, что полагает, что чиновники – это слуги царёвы, а царя он уважает. Нет царя – вся ткань русской жизни разъезжается. Вот это важно.

А Ксюша, что Ксюша… просто некий персонаж шоу-бизнеса, нанятый «для оживляжа». Кандидат «против всех» набрала свои 1,68%, что сама же и объявила успехом. И то сказать – успех, особенно на фоне иных участников. Любопытно, что на этот раз про нарушения особых разговоров не было. Вполне допускаю, что и самих нарушений было не много. Мой сын, как общественник, объехал около десятка участков, беседовал с наблюдателями: в нашем районе всё более-менее в порядке.

Впечатлила меня и явка. В нашей поселковой школе, где расположен наш участок, была даже очередь, чего я прежде никогда не видела. Моя несовершеннолетняя дочка, пришедшая за компанию с нами, не могла выбрать времени поболтать со своей бывшей учительницей: та была непрерывно занята в избирательной комиссии. Дочкины старшие приятели, обычно равнодушные к выборам, явилась. Словно какой-то исторический вихрь подхватил их всех и куда-то несёт. И, заметьте, в едином направлении.

Этой странной весной, снежной, холодной и солнечной, с нашим народом случилось нечто новое. Мы – повзрослели. Вернее – вернулись во взрослое состояние.

На протяжении множества лет, да что лет – десятилетий, мы находились в детском состоянии. Когда-то нас заморочили, загипнотизировали - и мы впали в детство. Мне кажется, когда-нибудь этот феномен изучат психологи и даже психиатры. Вся Перестройка – это был детский «праздник непослушания». Мы, целый народ, вдруг превратились в детей, которым сказали: «Можно! Всё можно!» Я хорошо помню это удивительное ощущение конце 80-х: можно купить диплом, болтать что угодно, издавать газетёнку и писать там вздор. Любой клоун может выдвинуться на высокий пост, и кто-то – прикола ради – за него проголосует - это называется «протестное голосование», когда взрослые дети голосуют за какого-нибудь фрика. По принципу «пойду себе глаз выколю, пусть у моей тёщи будет зять кривой». А вообще-то всё это игра, и от нас ничего не зависит – такое было общее ощущение.

И вдруг всё дивно переменилось. Народ стал голосовать серьёзно, по-взрослому. И выяснилось, что за либералов у нас – 2%. И что народ верит «царю» и готов сплотиться вокруг него. Произошло ровно обратное тому, на что надеялся Запад: внешнее давление сплотило народ вокруг действующего вождя, а вовсе не вызвало желание его скинуть, как полагали тамошние обществоведы и политтехнологи.

По-видимому, это исторически закреплённый навык нашего народа – сплачиваться и забывать внутренние обиды при внешнем давлении. Об этом сказал Сталин в знаменитом тосте за здоровье русского народа: «У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах /…/ Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалась той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, — над фашизмом”.

По всей видимости, наш народ инстинктивно вспомнил этот древний навык, который многократно позволил ему выжить и сохраниться в качестве народа. Вполне возможно, наш народ, живущий в самой трудной для проживания, самой холодной и бескрайней стране с огромными расстояниями, вообще не может себе позволить тратить жизненный ресурс на внутреннюю распрю. Ведь вся эта политическая борьба, многопартийность – это страшно ресурсозатратная система. Это своеобразная политическая роскошь. Нам нужна иная система – основанная на сотрудничестве, а не на борьбе. Борьбы нам хватает: с трудностями природы и с внешним давлением.

Гегель говорил, что государство – высшее воплощение духа народа. Нынешние выборы, похоже, знаменуют шаг к духовному выздоровлению.

Stat’ russkimi

Недавно оказалась в одном из сравнительно новых бизнес-центров. Интерьерчик вполне trendy: полупрозрачный минимализм с неназойливыми ремининсценциями из 60-х - колченогие кресла-раковины, почти невидимые столики - всё как везде.

А вот и новое! Сижу в кафе, и глаз упирается в постер в полстены, а на нём – матрёшка, похожая на цыганку, балалайка, по всему полю – кренделя-завитушки и надпись: «REMEMBER YOUR ROOTS» (помни свои корни) – вот какой нынче лозунг момента. Левее постера – частокол из берёзовых стволиков.

Это – новое. Несколько лет назад повесили бы что-нибудь глобалистическое, всеохватное, наднациональные, вроде часов, показывающих время в разных столицах мира, которые было в прежнее время принято помещать в гостиницах над рецепцией. Тогда мы все пытались отряхнуть прах национальности с наших подошв, превратиться в «общечеловеков», т.е. западных иностранцев: одеваться как они, стоять-сидеть, как они, есть, как они, говорить и, главное, думать на business English’ e. Вместо «Ни фига себе!» стали восклицать «Вау!», а по утрам вместо вкусной, но устарелой каши жевать картонные на вкус, но прогрессивные мюсли. В те времена модные девушки стали говорить словно бы с акцентом. А уж повесить матрёшек – это разве что в деревне в доме колхозника.

И вот всё дивно переменилось. Дочки тех стильных с акцентом – надевают павло-посадские платки, топ-менеджеры ездят на иностранных тачках по всяким там Суздалям и утверждают, что любят гречку.

Недавно в Вене мне привелось поболтать с одной местной дамой о моде, об одежде – обычные женские темы. Так вот она рассказала, что у них бум народного костюма. В нём есть мода, он видоизменяется, а это значит – живёт.

Что это значит? Люди хотят вновь стать немцами, чехами или русскими. Глобализация (под которой чаще всего подразумевалось непререкаемое господство Соединённых Штатов) – откатывается назад. Для начала на уровне моды и стиля. Кстати, не надо считать моду чем-то пустым и вздорным: она – интегральное выражение чувства жизни, господствующего в данную эпоху.

Сегодня мы видим поворот в этом господствующем чувстве. Мне кажется, в нём проявляется верный инстинкт самосохранения народов. И даже не народов – людей. Человек входит в человечество не непосредственно, а через свой народ – как русский, китаец или француз. Иначе – захиреет, утратит самое желание жить. Сейчас это происходит с белыми европейцами-«общечеловеками»: они не хотят размножаться. Меркель, сама бездетная, предрекает, что лет через пятьдесят не будет немцев, а будут какие-то «среднеевропецы». Уже нет разницы между мужчинами и женщинами – у них уже нет специфических прав и обязанностей: они – просто люди. Это и есть то самое предсмертное смешение, о котором толковал больше ста лет назад наш непонятый соотечественник Константин Леонтьев. Вот против этой кладбищенской перспективы и двинулись смешные и наивные матрёшки. Двинулись, скорее всего, не понимая, что, собственно, происходит, а только лишь ощущая своими расписными деревянными боками новый ветер эпохи.

Эпохи ведь бывают центробежные и центростремительные. Мы, похоже, вступаем в центробежную эпоху – эпоху нового разделения. Разумеется, разделение не исключает объединения для какой-то цели, но объединяться будут «исторические тела» (как выражались в старину историки), осознающие себя как нечто отдельное и обладающее своими качествами, целями и задачами. В этом видится мне тренд истории. И русофобская возня – это в числе прочего борьба старого, глобалистического, с новым – национально-специфическим. Борьба центробежного и центростремительного. Глобализм – это сегодня старое, отжившее, антиглобализм – своего рода новый провинциализм – это новое.

Глупая матрёшка с балалайкой кому-то наверняка покажется чем-то старым, а она – новое. Просто время сейчас настолько убыстрилось, что глаз не успевает уловить, где старое, а где новое. Мы продолжаем считать нечто новым, а оно – уже устарело. А старое оказывается новым на новом витке исторической спирали.

Нам, русским, надо поскорее осознать себя русскими. К несчастью нашему, руководящий класс у нас – поверхностно-космополитичен, наподобие героев фонвизинской пьесы «Бригадир», очень напрасно забытой. «Французик из Бордо» сидит в наших головах и руководит поступками. Даже матрёшка призывает помнить о корнях по-английски.

Подобное было в нашей истории. Ключевский писал, что екатерининское дворянство хотело во что бы то ни стало стать иностранцами, оставаясь в душе совершенно русскими, а вот дворянство александровой эпохи, поколение декабристов, напротив, очень хотело быть русскими, будучи иностранцами в своей стране по культуре и воспитанию. Матрёшка, изъясняющаяся по-английски, говорит о том, что мы похожи на них. Но всё-таки мне кажется, наш космополитизм – очень неглубок: стать снова русскими нам не трудно. А кто не может – хорошо бы отправить в их духовное отечество.

А может и неплохо, что матрёшка зовёт помнить о корнях по-английски: пускай и иностранцы задумаются.

Опубликован «Ежегодный доклад Временной комиссии Совета Федерации по защите государственного суверенитета и предотвращении вмешательства во внутренние дела Российской Федерации». Вообще-то предотвращать вмешательство поздновато: оно идёт полным ходом; просто до сих пор не было сил взглянуть на дело прямо. В докладе «много букв», слагающихся в правильные и солидные слова: враждебные действия через СМИ, вредоносные акции на выборах, всякие иные-прочие способы подрыва суверенитета. Всё это, спору нет, опасно, но есть один аспект, который опаснее всего остального, взятого вместе.

Речь идёт о западном влиянии на образование.

Да что там влияние! Если уж начистоту, образование у нас деятельно перекраивается и уж перекроено на западный образец. И речь не только и не столько о ЕГЭ или о нелепом разделение вузовского курса на бакалавриат и магистратуру – речь, в первую очередь, о трансляции враждебных нам смыслов. И эта трансляция у нас осуществляется вольготно и беспрепятственно; за неё ещё и спасибо говорят. Многие даже и не замечают её: а что тут, собственно, дурного? В результате народ наш заражается чем-то вроде аутоиммунного заболевания: иммунитет не опознаёт заразу и соответственно не может сопротивляться. Враг встраивается в наш народный организм, подтачивая его изнутри. А ведь образование – это матрица, с которой воспроизводится народ.

Это в нашей истории уже было: привозная наука и иностранцы-учителя привели в XIX в. к тому, что русский образованный класс возненавидел своё государство и его порядки, как не соответствующие иностранным прописям, по которым он учился. Набрасывая на русскую жизнь западную понятийную сетку, русский образованный человек видел, что всё в ней, жизни, не так, не правильно, и надо всё снести. Или просто брезгливо отойти от всякой деятельности. Это замечательно понял Ключевский: «Когда наступала пора серьёзно подумать об окружающем, они начинали размышлять о нём на чужом языке, переводя туземные русские понятия на иностранные речения, с оговоркой, что хоть это не то же самое, но похоже на то, нечто в том же роде. Когда все русские понятия с такою оговоркой и с большею или меньшею филологическою удачей были переложены на иностранные речения, в голове переводчика получался круг представлений, не соответствовавших ни русским, ни иностранным явлениям.
Русский мыслитель не только не достигал понимания родной действительности, но и терял самую способность понимать её.»
Вопрос вестернизации нашего образования настолько важен и болезнен, что мужи разума и совета, похоже, боятся сказать об этом вслух и даже, подозреваю, всерьёз об этом подумать. Не случайно, наверное, раздел об образовании был в т.н. «Предварительном докладе», а из окончательного текста - исчез. Сказано походя об антироссийской программе «Открытый мир Российская программа лидерства», которую прошли аж тысяча человек. Это вообще-то мелочи по сравнению с капиллярным проникновением враждебных смыслов в незрелые умы через школы и вузы.

В «Предварительном докладе» сказана ещё важная вещь: о «стимулировании деятельности лиц из числа профессорско-преподавательского состава» к этой самой враждебной деятельности. Вузовские преподаватели – это вообще благодатнейший контингент для антироссийской обработки. Люди они умные, но по натуре робкие, предпочитающие иметь дело не с жизнью, а с её моделями и отражениями. Таким людям легко вложить в голову любую модель: сравнить её с реальностью они не могут, поскольку реальности боятся, не знают и стараются держаться от неё подальше. И если их слегка приласкать, свозить на стажировку и деньжат подкинуть – они твои. И искренне уверуют, и будут рассказывать студентам, что Сибирь нам не нужна, поскольку у современной экономики знаний нет нужды в ресурсах. (Пример реальный). Эта работа продолжается уж четверть века, и конца-края не видно; вот недавно 25-летие ВШЭ отпраздновали – специализированной оранизации по трпнсляции чужих смыслов.