domestic_lynx

Вчера, ярким осенним днём, сделали себе нештатный выходной и съездили за грибами под Павловский Посад. Говорят и в интернете пишут, что места эти – грибные, там даже деревня есть – Грибаново. Но грибов особо не нашли: в лесу стоит форменное болото, идёшь и хлюпает. Кое-где даже через поле перейти прямо нельзя: увязаешь, вода выше сапог, приходится вилять по кочкам. Влажность для грибов – это, конечно, хорошо, но хорошо, вероятно, в меру, а тут мера явно превышена. К тому же грибы любят тепло, а нынче осень стоит не тёплая. Но корзинку среднего калибра я всё-таки принесла: и на жарёху хватило, и на суп. Но такие количества я набираю и у нас в соседнем лесочке. Странное дело, там, где мы были, совершенно нет опят, а у нас «на районе» это основной гриб. Но это всё, конечно, пустяки: по грибы ходят не ради грибов, как на рыбалку не ради рыбы. Вечером, уже лёжа в постели, закроешь глаза и пред ними – трава, ветки, жёлтые листья и на их фоне – грибы, грибы, грибы, почему-то подосиновики…

Но я, собственно, не о том.
Поскольку оказались мы в Павловском Посаде, решили по дороге заехать в местный музей платков: увидали на дороге их плакат. Но оказались сначала в краеведческом, а потом – в платочном, расположенном в местном доме культуры на втором этаже. Краеведческий музей расположен в огромном бревенчатом одноэтажном доме дореволюционной постройки, очень стильном и гармоничном. Внутри – история города, довольно интересная. И – обстановка застарелого убожества. Туда никто не ходит (может, разве что дети на школьные экскурсии). Такое положение никого из сотрудников не смущает: а что вы хотите? Городок у нас маленький, предприятия закрываются, народ озабочен выживанием, да и как соперничать с телевизором? Из посетителей были одни мы. Стоит глоток культуры, кажется, по 70 руб. с носа; льготникам дешевле.

А вообще-то информация собрана интересная. Например, оказывается несколько сёл административно объединили в Павловский Посад по инициативе душителя свобод Николая I (Палкина). Крестьяне, которые в тех краях издавна занимались ткачеством, поскольку земля была скудная и досыта не кормила, прописались в мещане или, у кого был некий капитал, - в купцы. То есть стали городскими жителями. Душитель свободы повелел оказывать новым горожанам помощь в их промыслах и доводить до общего сведения примеры предприимчивости и трудового богатения. В общем, success stories велел собирать и пропагандировать русский самодержец. Где такое узнаешь, как не в краеведческом музее? Вот за это я их и люблю.

Экспозиция там довольно произвольно составленная: то коллекция монет какого-то местного собирателя, то стенды, посвящённые знатным землякам, а в одной из комнат – коллекция советских плакатов – военных и послевоенных лет, вплоть до 60-х годов. Чрезвычайно интересные и духоподъёмные плакаты, недаром они часто воспроизводятся и многие их охотно покупают и вешают на работе. Но вот именно эти плакаты, из павлопосадского музея, я не встречала в репродукциях.

А в местном ДК расположился музей знаменитого платка. Даже не только павлопосадского, а вообще платка как такового. Оказывается, в России было множество платочных мануфактур, а осталось только два производства: в Павловом Посаде, где делают цветастые платки, и в Оренбурге, где соответственно оренбургские. Я вспомнила, как в молодости охотно носила эти цветастые платки, и мне очень шло. Собственно, и сейчас я с удовольствием надеваю платок или обматываю голову шарфом. В нашем климате – милое дело.

Первое, что чувствуется в музее, - ужасный холод. Холоднее, чем на улице, прямо склеп какой-то.
- Прохладно тут у вас, - говорю служительнице на входе.
- Это ещё что, - отвечает она с затаённой гордостью. – Зимой у нас вообще сидеть невозможно. Обещали нас к другой трубе подключить, да подключат ли… Эх! – служительница махнула рукой одновременно с безнадёжностью и словно гордясь какой-то особо безнадёжной безнадёжностью. Это очень русское чувство – гордость чем-то особо ужасным. Некоторые гордятся собственным особо тяжёлым положением, а иные - даже беспрецедентно трагической отечественной историей.

Покупаем билеты, идём чуть вглубь, ждём гида. Да, в музее за 35 руб. с человека (помимо билетов и разрешения на съёмку) нам дали аж гида. Музей – не слишком большой, но и не маленький – метров двести. Экспозиция очень интересная. Вообразите, платки первой половины ХIХ века, отлично сохранившиеся. Одежда позапрошлого века, модные журналы... Наконец я увидела душегрейку, а то слово знала, а предмет – нет. Думала, что-то вроде жилетки, оказалось – наподобие топа на бретельках.

Наконец появляется гидша, видом похожая на утомлённую моль. Да и не только видом. Мне думается, если бы моль заговорила, она бы рассказала что-то в этом роде. Гидша очень много знает, говорит бистро, монотонно и абсолютно неинтересно. То есть это может быть интересно тому, кто специально занимается народными промыслами или конкретно платками, но случайно забредшей публике – абсолютно не интересно. Во всей её квалифицированной, насыщенной фактами речи не было ничего, за что можно было бы хоть как-то зацепиться сознанием.

Она не развлекала – она информировала. Собственно, так именно поступали большинство советских гидов. Мне думается, если б Моли сказали, что она должна в первую очередь развлекать, а уж потом, если получится, информировать, - она бы ответила что-нибудь вроде: «Я не клоун, а кандидат искусствоведения и сообщаю выверенные научные факты, а за развлечением идите в цирк». Именно в этом и состоял вопиющий непрофессионализм этой как бы высокой профессионалки: она не понимала, с кем имеет дело и какова вообще цель происходящего. Она не просто неправильно это понимала – она даже не понимала, что тут что-то надо понимать.

Результаты такого культурного окормления народа известны: нормальные люди в музеи не ходят. И весь этот «культур-мультур» средний человек, особенно мужчина, насмешливо презирает. Мужчины, нормальные мужчины нормальных мужских профессий, вообще по доброй воле в музеи не ходят. Мой муж, к примеру, обожает фразу, приписываемую Геббельсу (на самом деле это неверно): «Когда я слышу слово «культура», я хватаюсь за пистолет». А слушая моль, он , по собственному признанию, чуть было не заснул стоя, как конь. Вообще-то он человек довольно разнообразных, и вовсе не только узкоспециальных познаний и интересов. В это насмешливое презрение к «культур-мультур» решающий вклад внесли, на мой взгляд, сами «культуртрегеры».

Люди идут на что-то яркое, занятное, завлекательное. На что-то эмоционально прикрашенное. На некое поле, заряженное положительной энергией идут. Это я очень хорошо знаю на опыте массовых мероприятий у нас в компании. На «грузилово», хоть бы и трижды правильное и полезное, - не идут. Пойте, пляшите, идиотски острите (лучше, конечно, не идиотски, но уж как получится) – тогда есть шанс, что люди придут ещё раз, что как-то заинтересуются. Исторические анекдоты, стихи, песни, альковные сплетни – вот что надо от гида. Игры, забавы – сегодня взрослые люди охотно впадают в детство, а многие из него и не «выпадают». Только вот не надо нудеть, что-де «группы бывают разные, и интересы у них разные». У кого другие интересы – и сам всё знает, или выяснит с помощью целенаправленного вопроса. Дело гида – говорить в первую очередь занимательно, а во вторую (или в тридцать вторую) – доносить какую-то там научную истину. Многие это уже понемногу начинают понимать. Несколько лет назад были мы с моими продавцами в Мышкине – так там на пустом месте такие истории напридумывали, такие спектакли разыгрывают – любо-дорого смотреть. Там и истории-то никакой нет, но это их не остановило: нет, так придумаем, оно и веселее. И у них от туристов отбою нет.

Почему некоторые это делают, а другие нет – трудно сказать, я не в теме. Может быть, где-то музеи частные, и там можно изгильдяться как угодно, а для государственных есть какая-нибудь утверждённая Минкультом инструкция, возбраняющая такое разнузданное поведение. Не знаю… Но в Павловом Посаде я поняла: я – сторонница профанации и фальсификации культуры. Пускай до людей доносят какие-то забавные вариации на тему культуры – и тем самым их к ней привлекают. Вот говорят, к примеру, историки, доказывают с сорока восьми точек зрения, что-де сочинения Радзинского – это некие вульгарные переложения истории, чисто развлекательные сочинения, правды там нет. Пусть так. Но благодаря им кто-то заинтересовался историей. А без этого – никогда б ничего не прочитал, и не знал бы, что был Ленин, Сталин, Распутин и иже с ними.

Надо понять наконец, что вопрос не стоит так: представлять публике в музеях строгую историческую истину или профанацию и развлекалово. Нет такой альтернативы! Альтернатива совсем другая: развлекалово и профанация или полная смерть всей этой «культур-мультур». Не оттого смерть, что нет финансирования, что самоотверженные труженицы в нетопленных сараях спасают шедевры, что этим гидшам и научным сотрудницам платят кое-где по тять тыщ в месяц. Не от этого смерть, а от гораздо более фундаментальной причины. Оттого, что у ЭТОЙ культуры - нет потребителя. В том виде, в котором она продолжает существовать в музеях, - потребителя нет. А нет потребителя – она гибнет. Её можно искусственно поддерживать государственными вливаниями, но, во-первых, они недостаточны, а во-вторых, они не запускают процесса самостоятельной жизнедеятельности: прекрати вливания – всё заглохнет.

Речь не идёт о переводе музеев на хозрасчёт и самоокупаемость. Это не предмет моих сегодняшних размышлений. Я о том, чтобы туда шли люди. А пойдут они, когда их там будут развлекать. Такова моя мысль.

Меж тем экскурсия продолжалась. Я по своему обыкновению, усвоенному со школы, встревала в её благостное течение. При рассказе о душегрейке я продекламировала Некрасова:
Видно - ведётся копейка!
Бабу там холит мужик:
В праздник на ней душегрейка -
Из соболей воротник!

Ноль реакции. При рассказе о шали спросила о танце pas de chale – танец с шалью: его танцевала супруга Мармеладова Катерина Ивановна на выпускном балу в институте. Спрашиваю: могла она танцевать с этой шалью и что это был за танец. На такие разговоры не ведётся. Говорит: да, был такой танец в высших кругах, сложный. Уже дома нашла в интернете музыку и видео этого танца. Какой простейший ход: экскурсантам раздаются шали и пошли разучивать танец с шалью. Ну хоть несколько па!

Наконец откуда-то вспоминаю, что Наполеон привёз Жозефине из египетского похода египетскую (что характерно!) шаль ручного ткачества и она, Жозефина, ввела в моду шали. А потом их якобы стали делать с помощью набивки в более бюджетном варианте. «Это правда?» - спрашиваю. Ни малейшего интереса, ничего не подхватывается. «Да, - отвечает Моль, - отчасти это верно, - но не всё было так вот прямолинейно».

Но больше всего меня поразило вот что. Там на орнаменте часто повторяются птички, какие-то райские, похожие на жар-птиц. Спрашиваю: «А что значит птичка? Символ какой-нибудь?» - «Символика, - отвечает Моль, - это целая наука, и каждый элемент в ней трактуется неоднозначно. Я лично вопросами символики не занимаюсь». Необычайно научный ответ. И совершенно неприличный в той ситуации, в которой он был дан. Как надо было ответить правильно? Соврать что-нибудь. «Это смесь Жар-птицы с птицей Фениксом». Или: «Птица символизирует святой дух и одновременно пожелание невесте изобилия в доме, чтобы было у неё много кур, гусей, уток. Так в народном сознании переплеталось земное и небесное». Или: «Цветная птица с разноцветными перьями издавна символизировала красу и многообразие божьего мира». И поди проверь!

Последним аккордом было вот что. Оказывается, в музее нет даже самого фиговенького киосочка с этими самыми платками. А ведь подогретой даже убогим и худосочным рассказом Моли посетитель вполне может прикупить платочек. Я лично готова была бы взять штук несколько – на подарки иностранцам, в конце концов: надо же им что-то дарить. Да и себе бы купила что-нибудь, почему нет? Но купила бы тут, на месте, пока не остыла. Давно известно, что сувениры покупаются только на месте, вне этого места они нафиг никому не нужны. Но на месте этой муры покупают кучами. Однако вместо этого музейщики мне начали объяснять, как нужно проехать что-то, потом куда-то повернуть, потом опять – и вот я наконец триумфально попаду в это великое место – магазин, где продаются платки! Ну можно ли так драматически не понимать происходящего! Разумеется, я никуда не поехала, и никто бы не поехал.

Почему они ничего не понимают? Об этом я размышляла по дороге домой. Ну, не по причине же врождённого скудоумия! Думаю, все эти работники культуры уже на этапе образования усваивают некую философию нищеты (или нищету философии – по Марксу). Они заранее уверены, что их удел – перебиваться, что их великая миссия никому не нужна, что это так и должно быть, что не нужна, потому что культура – всегда в загоне, но они всё равно должны не дать угаснуть этому светильнику. Это отчасти и благородно, но абсолютно не конструктивно. Культуру (в форме музеев, по крайней мере) можно спасти только если культуртрегер станет торговцем. Он должен продавать свой продукт (в широком смысле «продавать») – и тогда, парадоксальным образом, сохранится «разумное, доброе вечное».Если же шарахаться от всякого торгашества как чёрт от ладана – оно, «разумное, доброе, вечное», скукошится и сгинет.

Не от недостатка финансирования – просто от общественного неупотребления сгинет.

Вот такие мысли пришли мне в голову при поездке за грибами.