Вчера вечером съездили вдвоём с руководительницей турфирмы в местный торговый центр, благо он неподалёку. Впечатления неоднозначные.
Общий вид гораздо скромнее, чем в Москве. Здесь это просто место, где люди делают покупки, а у нас – дворцы шопинга, капища консумизма, где люди истово служат божеству престижа и потребления. Причём каждый следующий торговый центр красивее, затейливее и богаче предыдущего. Невдалеке от места, где я живу, строится новый ТРЦ – торгово-развлекательный центр – говорят, будет что-то божественное. Забавно, что ближайшим к моему жительству центр как раз называется «Рио». А тут, в настоящем Рио, – что-то вроде советского универмага «Москва».
На первом этаже громадный загон, где можно оставлять детей, они играют под присмотром. Тут товары простые, массовые. Цены – не маленькие. Большая часть одежды и практически вся обувь – местного производства. Бразилия – один из крупнейших мировых производителей обуви, поставляет её во многие страны; основные потребители – США и Англия. Качество – сносное, но среднее: дизайн дубоватый, и на ощупь тоже дубовато. Впрочем, моя спутница купила очень идущее к ней платье и к нему подобрала туфли на золотом каблуке. А уже к каблуку мы вместе подобрали золотую сумочку. Всё строго местное. И очень приличное. Я, не слишком умелая в поиске всяких дамских штучек, сдержанно гордилась своей оборотистостью – нашла золотую сумочку.
Совсем дешёвые вещи часто китайские. Попадается импорт из др. стран Латинской Америки – из Чили, даже из Перу. Из Индии кое-что есть, но преобладает местное. На более высоких этажах – более дорогие и престижные вещи, и опять-таки в преобладающем числе местные. Местные бренды. Международных марок, помимо Адидаса и т.п. – по существу и нет. Размеры – большие. То есть вещи длинные, крупные. Я купила пуловер жёлто-лимонного попугайного цвета, так он длинный, как я люблю. При этом оказался минимального размера, хотя я тётенька крупная. А у нас блузки и свитера какие-то кургузые. Видимо, они «отшиваются» в Китае и оттуда их кургузость. Помню, невдалеке от моей работы был бутик такой Султаны Французовой, ныне закрывшийся, так там всё было на рост максимум 160.
Вернёмся, впрочем, в Рио. Здесь народ не маленький, есть и жирные, но не особо много. В местной газете прочитала, что 51% имеет лишний вес. Примерно как у нас.
Электроника очень дорогая из-за тарифов. Народ любит ездить покупать её в Парагвай, где все эти гаджеты, говорят, стОят в полтора-два раза дешевле.
Сейчас наши массово пошли покупать кофе на сувениры и просто домой. Я не ценительница кофе, но он считается хорошим. Во всяком случае, полезный сувенир. А других интересных сувениров как-то и нет. Всё какое-то убогое. Иное дело – в Перу! Там богатейший рынок народных кустарных промыслов. И вещицы, в самом деле, интересные. Даже в коммунистической Кубе сувениры как-то поинтереснее. Впрочем, сужу я лишь по субботнему рыночку, раскинувшемуся на Копакабане.
ПРО НАРОД
Если посмотреть на уличную толпу, то она выглядит как вполне европейская. Чёрных едва не меньше, чем во Франкфурте или в Амстердаме. Есть симпатичные метисы. А вот индейцев как-то мало. Их много в Перу, а тут что-то не видно. В Перу вообще интересная толпа: смотришь – и понятно: этот – потомок испанских конкистадоров, этот – из индейцев. Здесь же всё более смешано. Пресловутых «бразильских попок» тоже не видно, т.е. иногда встречаются, но это явно не массовое явление. Зато пластиковые манекены, на которые натягивают цветные сарафаны, продаваемые вдоль пляжа, сделаны с комически откляченными задами.
Народ видно, что весёлый, неприхотливый, улыбчивый – южный. «Будет день – будет пища» – вот девиз южанина, из какой бы страны он ни был. Особенно это заметно в Италии: вроде народ один, а северяне предусмотрительные, серьёзные, а южане – весёлые разгильдяи. И ничего с этим не поделаешь.
ПРО ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЮ
Бразилия – страна промышленная. Производят всё – от трусов до самолётов. Главный рынок – внутренний. Он огромный, население 200 с лишним миллионов, и оно быстро растёт. (Сколько бразильцев на самом деле никто толком не знает из-за массы неучтённого населения).
Когда-то страна была, как и все, аграрной. В колониальные времена, до 1821 года, она была колонией Португалии и поставляла в метрополию сельскохозяйственные культуры и ископаемые. Как все колонизаторы, Португалия запрещала развивать в колонии обрабатывающую промышленность. Дело доходило до того, что промышленные изделия оплачивались не на вес золота, а в два раза дороже. Наша гидша рассказала, что за красивые металлические решётки в богатых домах 19 века платили в два раза больше золота, чем вес решётки. Может, это анекдот (как-то уж очень дико звучит), но что колонизаторам промышленность в колониях не нужна – это факт. А красивые литые решётки кое-где сохранились до наших дней. Забавно, что в недавно посещённом мною Краснодаре я обнаружила множество красивых литых решёток: козырьки над входом, всяческие внешние украшения домов… Я похвалила местным красоту решёток. И муж руководительницы краснодарской структуры нашей компании сказал, что это-де не от хорошей жизни. Многочисленные предприятия, где была литейка, за неимением заказов начали выделывать такие вот решётки, и они пользуются определённым спросом. Вот такой побочный продукт деиндустриализации. Продолжим, впрочем, про Бразилию.
После обретения независимости Бразилия оставалась страной аграрной, ввозящей промышленные изделия.
Началась индустриализация в 30-х годах ХХ века, во времена мирового кризиса. Тогда, ввиду общего обеднения, упал спрос на сельхозсырьё. Бразилия стала меньше вывозить сельхозпродуктов. Купить промышленные изделия стало не на что и их пришлось начинать производить внутри страны. Так что бразильская индустриализация началась примерно в одно время с нашей, сталинской.
Бразильцы любят находить сходные черты между собой и нами. Сначала мне это казалось просто проявлением гостеприимства, а потом с удивлением заметила: правда есть. Даже общее звучание речи, когда не разбираешь слов, а просто слышишь общую мелодику, похоже на русский язык. Иногда кажется: вот по-русски говорят, подходишь ближе – ан нет, по-португальски. Впрочем, про Россию они знают очень мало, как и мы про них. «А что Россия тоже участвовала во Второй мировой войне?», - светским тоном осведомляются и вполне образованные бразильцы. Однако в театрах идут пьесы Чехова. Поразительное дело, они и по-русски не особо занимательны, а вот ставят во всех странах. Помню, меня поразило, что в шведском захолустье на станции висела реклама спектакля по «Вишнёвому саду».
Бразильская индустриализация проходила разные этапы. Когда у власти были военные, совершенно как у нас, приоритет отдавался базовым отраслям и тяжелой промышленности, в чём активно участвовало государство. Был и период приватизации – не такой, впрочем, драматичный, как у нас. Сейчас, сколь я поняла, положение более-менее устаканилось: экономика смешанная, многоукладная, в ней есть место всем – и государству, и частникам, и иностранцам. Базовые отрасли в значительной мере контролируются государством, лёгкая и пищевая промышленность в руках национального капитала. Присутствуют и международные гиганты, вроде Нестле. Сельскохозяйственные предприятия, сколь я поняла, крупные. Собственно, это мировой тренд: мелкие не выживают. Роспуск колхозов и совхозов, произошедший у нас, - дивный гибрид глупости с предательством. Бразилия - №1 в мире по производству концентрированного апельсинового сока.
Пишут, что страна удовлетворяет свои потребности в технике на 90%. У них индустриальный подход к делу: они готовы – производить. У нас подход – пойти и купить, и не заморачиваться. Это бывает и в маленькой человеческой жизни: вступаешь на свёртывающуюся спирать деградации, и вдруг всё тебе становится трудно, всё в лом. Даже то, что когда-то делал. Я иногда за собой нечто подобное замечаю: простые вещи становятся трудными, какими-то прямо неподъёмными. Это плохо, с этим надо бороться. Вот с нашим народом это случилось.
А бразильцы – готовы делать, производить. Американский владелец сети фитнес клубов рассказал, что какое-то особое оборудование для пилатеса делают в Америке и вот ещё – в Бразилии, больше нигде с ним не заморачиваются, просто покупают.
Государство ведёт активную тарифную политику, защищая своего производителя. Сейчас избран бразилец руководителем ВТО – не знаю, насколько это поможет Бразилии.
В любом случае, индустриализация – идёт. Притом открываются не какие-то особые, сверхъестественно передовые предприятия, а самые обычные, разные. Разные предприятия, передовые и не очень, нужны для убыстрения развития, они создают некий синергетический эффект, на них воспитываются кадры для всей индустрии в целом. Создаётся, да он и есть уже, индустриальный ландшафт, индустриальный образ жизни. Индустрия – это не дворец в пустыне – это общая умелость народа, его привычка и готовность к индустриальному труду. Это вроде футбола: в Бразилии в каждом дворе постоянно все мальчишки играют в футбол. Отсюда их успехи. Нельзя вот так взять и вырастить чемпиона: чтобы один им стал, миллионы должны пинать мяч. Пушкин появляется там, где каждый корнет марает девице стишки в альбом. Точно так и передовая индустрия. Она возникает там, где есть индустриальная среда, где мальчишки идут учиться на инженеров и квалифицированных рабочих. Это было у нас – да сплыло. Причём духовная деиндустриализация у нас вовсю шла уже в 70-е годы, когда приличные люди на заводах не работали, а норовили пристроиться в НИИ, а родители угрожали: «Не будешь учиться – к станку пойдёшь!».
Бразильцы – народ молодой и небогатый. Безработица – высокая, так что народ идёт туда, где можно заработать на хлеб. Зарплаты рабочих – невелики: минимум – 350 долл. США, обычная – 500, бывает 700, это уже хорошо. Я полюбопытствовала получкой привратника отеля – говорит, 700 реалов, это 350 долл. США. Так что работяги ещё ничего себе зарабатывают. Бесплатного здравоохранения нет, только самый минимум. Впрочем, есть такая форма работы: в день народных гуляний (в воскресенье, например) в парке устанавливают киосочки, где любой может померить давление, сделать анализ крови, что-то ещё, кажется, флюорографию, но могу ошибиться. Абсолютно бесплатные прививки. Граждан оповещают, где делают, и они приходят, приводят детей и т.д. Весть о вредоносности прививок до Бразилии, похоже, не докатилась.
Так что живётся труженикам промышленности не так-то сладко и даже скудно. Но они не унывают. Главное, сравнивают они своё положение не с жизнью в США или Германии, а с чем попроще, со своими соседями по Латинской Америке или даже просто с жизнью соседей по фавелле - и это сравнение оказывается не таким уж безнадёжно-унылым. Наличие молодого, большого и непритязательного народа – отличная база для индустриального развития. У нас этого нет: народ одновременно стар, неумел и притязателен. К тому же у нас огромные социальные выплаты, всякие льготы, декретные отпуска длиной в полжизни… Мы усвоили привычки и ухватки народа, едущего с ярмарки истории, а нам бы – ещё на ярмарку съездить. Не были мы ещё там, на ярмарке, не заработали ещё пенсии. Недавно интернет облетела статейка из журнала «Эксперт»: в Канаде выпускать сельхозтехнику дешевле и проще, чем на Ростсельмаше. Какая уж тут индустриализация…
Есть ещё один фактор, помогающий бразильцам, в том числе и в индустриализации.
Бразильцы считают себя великим народом. В этом их не способно поколебать ничто – даже футбольное поражение от аргентинцев. А кто считает себя великим – тот имеет шанс им стать. У нас этого нет – спокойного ощущения себя великими. Мы вечно в себе сомневаемся, всегда готовы начать самоуничижаться, очень расположены к тому, что в интернет-среде именуется «самокозлением». Эпизодически случающиеся пароксизмы национальной гордости у нас всегда какие-то истерические, преувеличенные, гротескные и притом всегда кончающиеся самоуничижением.
Это очень важно – ощущение себя способным что-то сделать, подняться, одолеть. Генри Форд говорил: если ты считаешь, что ты это можешь, и если считаешь, что ты этого не можешь, - ты в обоих случаях прав. Нам очень нужно поднимать нашу национальную самооценку, без этого не то что индустриализацию затевать – иной раз и с дивана подняться затруднительно.