domestic_lynx

Это заметки по поводу статьи в Литературной газете http://lgz.ru/article/-23-6466-11-06-2014/prokhodnye-figury/
Собственно, статья – самая рядовая, но что-то зацепило…


Похоже, приближение даты «Великой Августовской капиталистической революции» снова и снова влечёт к размышлениям о том, как же так и почему развалилась наша советская жизнь. Тем более, что она по мере отдаления покрывается всё более привлекательным романтически-ностальгическим флёром. Только вот время сейчас такое, что нужен взгляд трезвый и даже суровый, без романтизма.

«НАДО ЖЕ, НАДО ЖЕ БЫЛО ТАКОМУ СЛУЧИТЬСЯ…»

Этот припев мы слышим уж двадцать лет. И постоянно ищем причину в каких-то внешних обстоятельствах и силах. Теперь, кажется, твёрдо установили, кто виноват в гибели советской жизни: Вашингтонский обком (на языке советского агитпропа - «мировой империализм») и пятая колонна.

Спору нет, Запад старательно трудился, расшатывая советскую государственность и её скрепы. То была идущая от века геополитическая распря Запада против Востока, и она ни на минуту не прекращалась и не прекращается. Впрочем, рассказывают, и само ЦРУ изумилось столь блистательному и скорому успеху. Расшатать – да, но так чтобы прямо-таки развалить …. Нет, такого не ожидали.
Так что когда Бжезинский и Ко приписывают себе заслугу подрыва СССР, то это с их стороны мания величия. Как верно говорят американские торговцы, не следует путать бум на рынке со своей коммерческой гениальностью. Они подтолкнули к развалу то, что расшатали мы сами.
Кто расшатал? Ходовой ответ: пятая колонна. Разговоры о пятой колонне сегодня в тренде, это модно. И очень удобно: в наших неприятностях, прошлых и нынешних, всегда виноваты другие, не мы. ОНИ. А высоконравственные МЫ, неизменно пребывающие в добре и правде, - просто печальные жертвы. Не повезло НАМ с НИМИ. В этих рассуждениях – старая, заскорузлая обломовщина.

«МУРЛО МЕЩИНИНА»

Чтобы понять, что случилось тогда и продолжает происходить сегодня, надо признать неприятную вещь.

Пятой колонной были МЫ ВСЕ. В разной степени, но были. Все. Во всяком случае, именно так было начиная с 70-х годов прошлого века. Перелом, предполагаю, произошёл, в 60-х, но его я не застала. Моя личная более-менее осознанная память относится к ранним семидесятым. Тогда пятая колонна уже была вполне сформирована.

Нет, я не о диссидентах, их роль ничтожна, о них не всякий в то время и слыхал – я обо всех нас, вполне лояльных советских людях. О тех, кто не имел ничего против социализма и советской власти, и даже особо и не размышлял об этом.

Я о том, что уже в 70-е годы, в поколениях, рождённых с середины 50-х и дальше, вполне возобладали буржуазные ценности.

Буржуазность – это свойство духа, и выражается это свойство в том, что на первое место ставятся материальные блага, потребительские радости, удобства жизни, вообще посюсторонние ценности: «дочка, дачка, водь да гладь». Буржуазность – это не материальная и социальная характеристика. Это даже не образ мышления. Буржуазность – это особое чувство жизни. Буржуазен тот, кто придаёт самодовлеющее значение материальной стороне жизни, для кого жизнь исчерпывается её материальным аспектом. Предельный случай такого приземлённого жизнеощущения – это сведение ВСЕЙ жизни к имуществу и материальному комфорту, к потреблению. Буржуазность не связана ни с социальным, ни с имущественным положением человека. Буржуазен может быть пролетарий, и не буржуазен может быть предприниматель.
В этом смысле моё поколение уже было массово буржуазным. Цель и задача молодого человека моего поколения (я считаю своим поколение рождённое с середины 50-х до середины 60-х), так вот у этого поколения цель была – поудобнее устроиться. Руководящие отцы пристраивали своих сыновей в дипломаты и завкафедрами, а вовсе не в лётчики и ракетные конструкторы, чем были, к примеру, сыновья Сталина и Хрущёва.

Высокие материи, вернее, разговоры о них , существовали для лозунгов, а лозунги в свою очередь - всё для того же жизнеустройства. «Комсомольцы – беспокойные сердца» деловито ковали свои карьеры, недаром именно комсомольские руководители, самые бойкие, «витальные», по словцу Ницше, стали героями новой экономики. Их нравы описал в конце 80-х Юрий Поляков, и это было скорее подведение итогов, а тенденция крепла лет двадцать до того.

Пристроиться, протыриться – вот чем жило наше поколение. И более старшее было затронуто тем же; таковы, например, герои «московских повестей» Юрия Трифонова: их лозунг – тёплое местечко, и это – правда, так оно и было.

Да, встречались люди, которым было просто интересно – заниматься наукой, искусством, спортом. Такие были, но тех, кто бы искренне верил в то, что писали в газетах и говорили по радио – таких уже почти не осталось. Во всяком случае, погоды они не делали. Советский агитпроп откликнулся на эти явления ритуальной борьбой с «вещизмом», но истинной опасности, по-моему, не осознал никто.

Казалось бы, что дурного в росте достатка, в желании людей понаряднее одеваться и вообще жить? Да ничего! Быт – это важная часть жизни и то, что у нас исчезали из продажи то мужские трусы, то детские колготки – это сущее безобразие. Людям необходимы маленькие потребительские радости.

«ДАЛЬШЕ – ТИШИНА»

Но тут произошла гигантская подмена. Маленькие бытовые радости разрослись и заполнили собою всё пространство жизни. Быт и жизнеустройство стало ВСЕЙ жизнью. Никакой другой идеи, кроме как вить гнёздышко и тащить в него побольше добра – не оказалось. Не нашлось такой идеи! Ни мировой революции, ни помощи братьям по классу – ничего. Старые идеи слиняли, новые – не появились. Пустота.

Собственно, и партийные идеологи по факту сдались, объявив главной целью партии рост благосостояния советского народа. Я хорошо это помню, потому что в те поры мне, тогда ещё студентке, случалось переводить на встречах с итальянскими коммунистами, приезжавшими в СССР по приглашению международного отдела ЦК КПСС, а также с разными профсоюзными активистами. На таких встречах говорили только правильное и официально утверждённое. Значит, именно такая была официальная доктрина.

Вероятно, так устроена человеческая психология: если нет высокой идеи – она замещается более низкой и при этом понятной и доступной каждому, как на месте вырубленного ельника вырастает березняк, а на месте культурной растительности - крапива. Идея личного обогащения – мысль простая для восприятия, и она всегда произрастает там, где нет больших идей и задач.

Вообще-то сама социалистическая доктрина располагает к такого рода эволюции. Она несёт в себе ген буржуазности, который не сразу виден. Социализм родился из мечты бедных и угнетённых о материальной обеспеченности: «Здесь дом дадут хороший нам и ситный без пайка». Собственно, цель достичь минимальный уровень материальной обеспеченности для всех – важнейшая задача, и она далеко не выполнена современным человечеством. При разумной организации жизни она, вероятно, достижима на базе современных технологий. Но нельзя сводить дело к одному лишь благосостоянию.
Вероятно, буржуазность социалистической доктрины – это её неустранимое, имманентное свойство. Если взглянуть вглубь, то в сущности, исходно это учение о том, как пролетарии станут маленькими буржуа и это есть своего рода конец истории.
На буржуазность социалистической доктрины обращали внимание все серьёзные мыслители, посвятившие свои исследования и размышления этой теме. Об этом писали Туган-Барановский, Булгаков, Бердяев. Бердяев в известном эссе «Социализм как религия» называл социалистическое вероучение «пассивной реакцией на капитализм», а вовсе не новым словом религиозной истины. Вот эта неявно присутствующая в социалистической доктрине буржуазность нас, возможно, и подвела. Во всяком случае, она сыграла против нас.
«АХ, ФРАНЦИЯ, НЕТ В МИРЕ ЛУЧШЕ КРАЯ»

А дальше – случилось почти неизбежное. Дальше был сделан простейший логический переход: «Люди добрые! Раз главная цель и ценность лежит в области шмоток – вот он наш друг и учитель – Запад: там со шмотками очень хорошо. И нечего выдумывать – сделать, как у них, - и всё будет в порядке». Прибавьте сюда традиционное западничество русской интеллигенции – становится понятным, почему нам было не вырваться из цепких объятий Запада.

И в этом, следует отметить, была своя логика, а не только «затмение разума», о котором двадцать лет твердит С.Г. Кара-Мурза.
Объявив благосостояние (понимаемое как рост потребления) целью развития, Советский Союз начал играть не по своим правилам и на чужом поле. Опередить западные потребительские стандарты Советский Союз не мог по множеству причин – исторических, психологических, геополитических, вплоть до климатических. У нас более низкая производительность труда, менее квалифицированные работники (так было всегда), мы слишком много ресурсов уделяли поддержанию статуса великой державы – словом, соревнование по потребительским стандартам, да ещё с самыми высокоразвитыми странами, для нас было и есть неразрешимая задача.
Было и ещё одно важнейшее обстоятельство, делающее соревнование двух систем заведомо проигрышным для СССР на поле потребления. Плановая, полностью огосударствленная экономика, какая была в СССР, не способна к производству тех милых пустяков, радующих сердце обывателя, которые отлично производит экономика рыночная. Плановой экономике легче создать космодром, чем сеть закусочных. Если целью считать космодром, то можно мириться с убожеством закусочных, но если целью являются хорошие закусочные – значит, надо плюнуть на космодром и устроить жизнь так, как она устроена там, где закусочные хороши и мир полон потребительских удовольствий.
Мало того. Обеспечить американское благосостояние для всего человечества – нельзя в принципе: ресурсов не хватит. Сегодня 25% населения потребляет 90% энергии. Чтобы всем дать столько, сколько потребляет западный обыватель – потребуется ещё несколько земных шариков. Все вакансии высокоразвитых капиталистических стран уже заняты, остались лишь задворки капитализма, где помещаются его сырьевые придатки. Туда-то мы и вошли, стремясь “вернуться в цивилизацию”.
«И ВОДРУЗИМ НАД ЗЕМЛЁЮ КРАСНОЕ ЗНАМЯ ТРУДА»
Что же делать?
Волей-неволей нужно создавать альтернативную капитализму цивилизацию. Существенно более экономную в смысле ресурсов, заточенную преимущественно на духовные, а не потребительские ценности. Это должно быть общество, основанное на труде, общество, исключающее возможность жить за счёт других, общество сотрудничества, а не волчьей борьбы за кусок мяса. Эта альтернативная цивилизация – нечто очень похожее на социализм. Его современная разновидность.
Все марксисты мира испытывали некую неловкость, что социалистические революции произошли не в самых развитых странах, как обещал их кумир, а наоборот – в отсталых. На самом деле, это закономерно: социализм – это реальная альтернатива роли капиталистической периферии. Это революция не свержения капитализма, а, скорее, его предупреждения.
Когда-то Россия первой совершила попытку построить такое общество: общество, основанное на труде, сотрудничестве и исключающее эксплуатацию. Что-то удалось, что-то не удалось.
Сейчас многие с радостью оповещают: социалистический эксперимент-де провалился. Даже если и так – ну и что? Это была первая попытка – возможны и нужны новые. Вспомните, с какой попытки человечеству удалось освоить воздухоплавание, сколько времени прошло прежде чем поняли, что надо создавать аппарат тяжелее воздуха. И так во всём. Вполне возможно, что современные информационные технологии позволят эффективное планирование – сердцевину социалистического хозяйства…
Россия когда-то была первопроходцем нового общества – почему бы не продолжить? Более того, мне кажется, это её историческая обязанность – продолжить, не сдаваться. Вполне возможно, что это наша историческая и даже религиозная задача – создать альтернативу капитализму, противовес. И одна лишь эта новая попытка принесёт нам много друзей и последователей.
Для того, чтобы создать мощную центростремительную силу, нужна большая идея. Без неё ничего не получается. При отсутствии идеи – объединения рассыпаются.
Когда-то Россия собирала земли вокруг Москвы не завоеванием, а добровольным соединением вокруг сильной идеи: совместного противостояния Антихристу. Так возникла идея Москвы – Третьего Рима. Третий Интернационал, по прозорливому замечанию Бердяева, был ничем иным, как новой версией Третьего Рима.
Когда-то из Советского Союза исходила эта объединяющая, влекущая энергетика. Мне рассказывал один пожилой итальянец: когда умер Сталин, его отец велел домочадцам носить траур. Он не был коммунистом, а был мелким лавочником и богомольным католиком. Сталин в его сознании ассоциировался, вероятно, с победой в войне, а также с попыткой организовать лучшую, справедливую, христианскую жизнь. И лавочник выставил в витрине своей лавки портрет Сталина и зажжённую свечку перед ним.
Сегодня этой энергетики нет. Наши неуклюжие попытки повторять зады западной мысли и копировать западный образ жизни, никакой энергетики создать не могут и привлечь к нам никого не в состоянии. Вообще, наши попытки подражать Западу в мыслях и делах так же нелепы, как если бы восемнадцатилетний пэтэушник без гроша в кармане пытался подражать шестидесятилетнему богатому рантье.
При отсутствии зовущей и влекущей идеи – невозможна идеологическая борьба. Ругать либералов – это каждый может. А вот что можно противопоставить их напористой и разрушительной проповеди? Ведь они зовут к простому и понятному: обогащайся; всё для себя, любимого; всё умное уже придумано в Америке. Бороться ПРОТИВ чего-то очень трудно и малопродуктивно. Гораздо плодотворнее бороться ЗА, т.е. утверждать, а не отрицать. К сожалению, сегодня нам особо-то и нечего утверждать. Нет пока программы, идеи, образа результата – только смутные тени-образы.
Как только они конденсируются во внятную национальную философию, можно ожидать и поворота – от разложения и рассыпания к объединению и собиранию. Влекущая, яркая идея – вот что единит людей.
Когда такая идея возникнет и оформится, уверена, под её знамя способны собраться и народы, прежде входившие в Советский Союз. Это народы-пролетарии, народы-бедняки, вдоволь нахлебавшиеся капиталистического лиха. Сегодня ведь деление на буржуазию и пролетариат проходит не так, как во времена Маркса: не по социальным, а скорее по государственным границам. Так вот Россия вполне может стать центром объединения народов-пролетариев.
Сегодня они собраться не могут: знамени нет. К какой жизни мы их зовём? Как она будет выглядеть?
Наверняка на этом месте кто-нибудь хмыкнет скептически: чтобы всё это произошло, надо прежде свергнуть власть олигархов, «министров-капиталистов», офшорной, компрадорской и прочей буржуазии и т.п. Это верно: свергнуть многое надо. Вот именно для этого-то и надо иметь руководящую, путеводную идею, чтобы свергнуть. А так-то зачем их свергать?
Мы всё ещё в плену школярского истмата: верим, что жизнь определяют строго экономические процессы, а от них зависит идеология, религия и т.д. На самом деле, экономика зависит от верований людей ничуть не меньше, а даже и больше, чем верования от экономики. Именно верования людей составляют реальный базис государственности. Когда мы верили, что можем построить Днепрогэс и взлететь в Космос – мы это могли. Когда стали считать себя убогими и второсортными – перестали мочь. Так происходит во всём – от большого до малого.
Будет у нас вдохновляющее, яркое и зовущее вероучение – будут и сторонники, и колонны борцов, и мощное центростремительное движение. А будем сами себе скучны (как нынче) – ничего не будет. Будем продолжать терять и то, что имеем.