Причиной советского дефицита и пустых прилавков были цены, зафиксированные ниже рыночного равновесия. Если бы сегодня вдруг где-то выкинули (советское словцо) мясо не по 400, а по 200 руб. – его бы расхватали и выстроилась очередь. Возник бы дефицит.
В 50-е годы, когда, по воспоминаниям стариков, «всё было», притом в государственных магазинах, цены, очевидно, были близки к равновесным. Попросту говоря, у людей было слишком мало денег, чтобы всё немедленно расхватать. К 70-м годам денег стало гораздо больше, а радикально поднять цены – не решались. Это было время, когда жили по инерции и ни на что радикальное не решались.
Так вот в советское время по государственной цене в два рубля мяса остро не хватало, а на рынке по свободной цене – пожалуйста, подходи-бери. В моей памяти о детстве – дивное изобилие егорьевского рынка; мы с мамой проходим по рядам, пробуем, придирчиво выбираем, мама торгуется, называя продавщиц «хозяйка» и на ты.
Надо сказать, что в памятной мне советской жизни (70-е годы и далее) вся провинция покупала мясо и молоко на рынке, поскольку в магазинах оно было только в Москве, возможно, в ещё каких-то важных местах. Однако в заводских столовых кормили мясными блюдами по государственной цене.
Столовые, которые были внутри предприятий и организаций – это отдельная песня. Чем солиднее организация – тем цены были ниже, а еда лучше. В гостинице ЦК КПСС в Плотниковом переулке, куда я ещё студенткой привозила посланцев Итальянской Компартии, были какие-то ошеломляющие цены, наверное, 54-го года. Запомнился салат за 3 копейки. Впрочем, еда была совершенно обычная, без разносолов. (Иностранцев, кстати, кормили даром).
На больших промышленных предприятиях часто были подсобные хозяйства, где выращивали свиней, овощи-фрукты. Работникам продавали по льготной цене свои продукты. В Реутове, ставшим почти Москвой, сохранился кусок фруктового сада: когда-то он принадлежал заводу «Серп и Молот». Такое самообеспечение поощрялось и пропагандировалось высшим руководством. Написала и вспомнилось. В начале 80-х я работала в Минвнешторге и мне иногда требовалось съездить со Смоленской до Внешторгиздата, что располагался на задах Киевского вокзала. Жду автобуса на остановке и рассматриваю плакат в витрине, а на плакате что-то сельскохозяйственное и стишок: «Неплохая земля с предприятием рядом, /Мы хозяйство подсобное создали здесь./Есть у нас огород, свиноферма и стадо,/Это значит – приварок порядочный есть». Сослуживица, стоявшая рядом, сказала: «За эти плакаты очень прилично платят». Помню свою мысль: «Вот бы мне прибиться к тому месту, где платят за сочинение подобных стишков. Да я б десять в день сочиняла! И Внешторг бросить можно».
При социализме – в замысле - вообще не предусматривалась торговля. И то сказать, зачем победившему пролетариату «купчины толстопузые»? Они же наживаются на народе! Первые социалисты, в ХIХ веке, рисовали некие общественные склады. Тень этой идеи запечатлелась в эпопее Н.Носова о Незнайке и его друзьях, живших как бы при коммунизме. Помните, Пончик нахватал кучу дармового добра и натащил с свою норку.
Товары при социализме-коммунизме (в замысле) не продаются – они выдаются, распределяются. До самого конца советской власти сохранился этот распределительный стиль. Да, торговля была, но как своего рода уступка распределению. Недаром торговая специальность в вузах (например, в знаменитой Плешке) называлась «советская торговля». Т.е. какая-то особая, не общепринятая торговля, вроде советского шампанского. Распределять можно поровну и по заслугам (это называлось «по труду»). Была бездна всяких распределителей – разного качества, к которым люди имели доступ на разных основаниях.
«Прежде чем был учрежден общий академический паек, который очень многие получили, был дан паек двенадцати наиболее известным писателям, которых в шутку называли бессмертными. Я был одним из этих двенадцати бессмертных. Не совсем понятно, почему меня ввели в число двенадцати избранников, то есть поставили в привилегированное положение в отношении еды», - вспоминает Николай Бердяев о первом послереволюционном годе. («Самопознание»).
Главных распределителей, возникших ещё на заре советской власти было, сколь мне известно, три: на ул. Грановского напротив знаменитого дома, где поселилось первое советское правительство, на ул. Серафимовича в комплексе знаменитого Дома на набережной и в Комсомольском переулке – при доме старых большевиков. Эти – главные - распределители дожили до самого конца советской власти. Были и многие, другие, менее важные, в разных формах - выдачи продуктовых наборов к праздникам, наборов ветеранам войны, каких-то талонов, по которым в магазинах продавали то и это.
Было и такое – выдача гречки диабетикам по специальным спискам из поликлиники. Эта самая любимая народом крупа была дефицитом при советской власти. Объяснение простое: гречиха имеет низкую урожайность, и её просто мало сеяли, поскольку она портила валовые показатели. Советские начальникам был памятен настоящий голод, и если можно было собрать больше зерна с той же площади - так и делали, и плевать на всякие там вкусно-невкусно. Оттого и не хватало гречки. Всё это я узнала уже постфактум, когда советская власть кончилась, а гречка, напротив, появилась в любом количестве. Вообще, снабжение населения потребительскими товарами имело в основе две идеи: 1) «Чай не баре!» 2) «Не до жиру, быть бы живу». Вслух эти лозунги не проговаривались и даже не вполне доводились до сознания, но в неявном виде присутствовали.
Любопытно, что в позапрошлом сезоне вдруг возникли какие-то технические перебои с гречкой, народ заволновался, начал скупать крупу, и цены тут же взлетели в несколько раз. Так реагирует рыночная экономика на недостаток чего-либо.
В конце советской власти едва отпустили цены – тут же всё появилось, в любом количестве. Почему? Вот по этому самому: по причине равновесных цен, балансирующих спрос и предложение. (Там было плюс ко всему и жульничество организаторов: продукты припрятывали, чтобы Гайдар и его команда, отпустившие цены, выглядели подлинными спасителями отечества от неминучего глада).
С концом советской власти кончился распределительный стиль. Он стал рыночным, и главный девиз его: «Чего изволите?». Первые герои рыночной экономики – мелкие торгаши научились улавливать и удовлетворять потребности и прихоти. Роль торговца вообще очень велика. Она двоякая: он доводит товар до потребителя, а до производителя доводят потребительские предпочтения. Торговцев все не любят, но в розничной торговле без частной инициативы – никуда. Мелкий торгаш подлинно способен дойти до каждого.
А недостатки частной торговли – это продолжение её же достоинств. Рыночная экономика заточена на то, чтобы впарить, втюхать, впендюрить как можно больше товара покупателю. Именно для этого был изобретены усилители вкуса, делающие невкусную еду – вкусной; именно поэтому в фастфуде преобладает жареное в масле, сладкое. То и другое – вкусно. Ну и, конечно, еда на каждом шагу. Я с детства езжу в Тулу, езды туда часа три, и прежде никто не ел в дороге, обходились как-то, чай не грудные дети. Теперь, едва сядешь в поезд – тут же является тётка с телегой , гружёной всякой снедью, и народ покупает, жуёт. Не диво ли, что похудение стало всенародной задачей, издаются журналы, есть специальные передачи. В Нью-Йорке точки уличного пищевого соблазна находятся аккурат на расстоянии, потребном для того, чтобы прожевать предыдущую порцию. Ну и результаты соответствующие. Даже стулья в кинотеатрах теперь делают шире.
Лучше или хуже стал питаться простой человек? Вопрос остаётся открытым. Мне кажется, что скорее всё-таки лучше. Появились продукты, которых не было в СССР. Например, разделанная курятина. Или разные молочные изделия, да ещё с разной жирностью. (Но молока больше не стало).
Это плоды масштабной реконструкции пищевой отрасли. Кстати, она пошла в рост особенно бурно после кризиса 1998 г. Стало невыгодно ввозить еду из-за границы ввиду подешевевшего рубля. И – ничего не попишешь – торгашеская инициатива сделала своё дело.
Остаётся самый главные козырь клуба любителей СССР: тогда всё было натуральное, а теперь – сплошная химия. Про «сплошную химию» поговорим в следующий раз.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →