На самом деле причина разора и упадка проста до обидного: неохота.
Что неохота? Да работать неохота.
Всем неохота. Снизу доверху и справа налево.
«ДАЧКА, ДОЧКА, ВОДЬ ДА ГЛАДЬ»
Вот предприниматели. Вроде самая деятельная, активная прослойка, дрожжи общества. Я вовсе не о тех, кого «назначили» предпринимателями в ходе приватизации: Бог с ними, я с ними не знакома, они не в моей «экологической нише». Я о предпринимателях настоящих, о селф-мейд-менах. О миллионерах в первом поколении. О тех, которые сами начали и построили свой бизнес с нуля, сделали деньги, создали рабочие места и всё прочее, что принято говорить по этому поводу. В общем, я о любимых героях перестроечных снов нашей либеральной интеллигенции. Они - ребята, в самом деле, по природе бойкие, непоседливые, любят денежку, могут рискнуть ради прибытка. Это и есть та самая трудовая буржуазия – не воровская, не «прихватизаторская».
И на сколько же хватает трудового запала этой самой трудовой буржуазии? По моим наблюдениям, на пять лет. Плюс-минус два года. Обычно в малом бизнесе, если дело пойдёт, результат достигается лет за пять. То есть лет через пять можно зажить более-менее по-буржуазному. Человек покупает себе квартиру в престижном районе, нанимает архитектора для «дизайнерского» ремонта, или строит дом с ландшафтным дизайном, покупает тачку за $ 100 000 , отправляет ребёнка в Англию, покупает домик на Кипре или в Испании, говорит уф-ф-ф! - и…
И бросает работать.
Жизнь удалась – чего гоношиться-то?
Разумеется, редко, кто признаётся себе в том, что дело обстоит именно так. Все находят приличествующие случаю объяснения. Предприниматель ещё ездит на работу (впрочем, всё реже и на менее продолжительное время), но мысли его уже не там. Он уже внутренне на пенсии, на покое. Я близко наблюдала умирание нескольких бизнесов. Умирание просто по причине потери интереса владельцев. Всё происходило строго по описанной схеме.
Т.е. удовлетворив бытовые потребности, человек прекращает работать. Больше ему ничего не нужно. За пределами бытовых потребностей для него целей нет.
Буквально вчера я имела неприятный разговор с моими компаньонами по одному небольшому бизнесу. Они достигли по бытовым меркам многого: купили с нуля себе по квартире в центре Москвы, теперь, в сущности, им ничего не нужно. Работают они по минимуму, только на поддержание, а такая работа ведёт к угасанию бизнеса. Пыталась я их как-то вдохновить (как теперь говорят, «мотивировать») на продолжение работы, но преуспела в этом деле не сильно: неохота, лениво. А дома так хорошо, уютно, дизайнерский ремонт опять же…
«НЕ КОЧЕГАРЫ МЫ, НЕ ПЛОТНИКИ»
Вот говорят: почему не развивается промышленность? Почему все «купи-продай», а производить никто ничего не хочет?
Причина – не единственная, но основная – не охота, лень. Промышленная деятельность требует на порядок больше усилий, чем торговля. А торговля, в свою очередь, на порядок труднее, чем финансовая деятельность. Так что, конечно, сподручнее бы делать «деньги штрих» напрямую из денег, минуя стадию «товар», как это происходит у финансистов. Но удаётся припасть к этому делу не всем, большинству приходится как-то взаимодействовать с косной материей: всякими там складами, таможней, грузовиками, отправками, приёмками. Это, конечно, нудьга, но не такая, как промышленность.
Промышленность – это врагу не пожелаешь! Это ежедневно в течение многих лет вставать в шесть утра и крутиться. Крутиться. Крутиться. И не соскочишь: деньги-то вложены, притом на многие годы, и не вытащишь их. И нафиг нам такая жизнь? Никому этим заниматься не охота. «Жить-то когда?», - как говорил наш общий духовный отец Илья Ильич Обломов.
Только обстоятельства непреодолимой силы могут заставить среднего бизнесмена начать производственный проект. Зачем? Есть дела и попроще. И подоходнее. Индустрия вообще страшно трудна, только некоторые народы способны её создавать самостоятельно. Остальные – разве что из-под палки.
Если предприниматели столь ленивы и пассивны – чего можно ожидать от простого народа, от массового человека? В нашем посёлке нет ни одного строителя, ни одной няни, ни одного саддовника не-гастрарбайтера. Вот говорят: у нас в России не хватает рабочей силы, надо-де её завозить. На самом деле всего у нас хватает. Рабочей силы – потенциальной - у нас полно, только она не работает. «Что угодно – только не это!» - вот типичное отношение потенциальной рабочей силы к труду. Если уж приниматься за что-то, то только за о-о-чень большие деньги, а то, что вы предлагаете, - это так, тьфу, это я лучше дома посижу.
У нашей семьи есть хозяйство в Ростовской области, два бывших совхоза, которые мы купили в развалившемся виде и вот уже пять лет пытаемся как-то наладить.
Местные, жители станицы, – в бывшем совхозе не работают. Чем живут? Небольшим подсобным хозяйством (свинья, утки-куры), рыбачат в Маныче, потом несут копчёную рыбу на трассу, сбывают проезжему люду. Какой-то доходец от сдачи в аренду своих земельных паёв, что получили по приватизации. Некоторые уже и продали эти самые паи – нам же и продали. Некоторым повезло пристроиться на бензоколонку или в кафе какое-нибудь придорожное.
Гляжу я на это всё - и такой жалкой интеллигенской маниловщиной кажутся все эти перестроечные рассуждения писателей-сельхозников про то, что вот-де народ спит и видит начать трудиться на своей родной и кровной землице. Они явно перепутали «улицу, город и век» и ввели всех в заблуждение. Я тут прочитала новыми глазами «Хождение по мукам» - там как раз описаны наши места, даже станицы окрестные упомянуты. Вот тогда, почти сто лет назад, за эту землю – насмерть рубились конники. В романе есть эпизод: казак смотрит окрест себя и радуется, что вот-де много земли и много работы предстоит. Сегодня это что-то вроде истории про Илью Муромца – интересно, но к жизни отношения не имеет. Вернёмся, впрочем, в бывшие совхозы.
Кто работает? По большей части приезжие: лук корейцы выращивают, встречаются бригады дагестанцев и даже китайцев. Местным – неохота.
Общий идеал работы и у москвича, и у провинциала – засесть в офис и ни за что не отвечать. Так называемая безработица – это и есть недостаток таких мест – в офисе и ни за что не отвечать. Многим ведь удаётся найти такую работу! Вон их сколько стекается со всех сторон в Москву сидеть в офисах.
Избранники судьбы – в министерствах и ведомствах. На госслужбе. Работают они по минимуму – лениво и тупо, а социальных гарантий – навалом. И крайне мало работают. Попробуйте найти кого-нибудь на работе в 9 часов. Да вы и в 10-то мало кого сыщете.
Вообще, люди работают очень мало. Просто по часам мало. В офисах народ просто бездельничает. К традиционным, ещё советским, перекурам и чаепитиям со сладеньким, прибавилось новое бедствие – интернет. Под предлогом производственной необходимости там сидят часами. А то откуда как не из офиса, вы думаете, граждане отзываются на самоничтожное колебание окружающей среды, на каждую дурацкую картинку, на каждую неуклюжую остроту праздного блогера– всё находит заинтересованных читателей. Где они всё это читают? Разумеется, на работе. Мы для своих служащих интернет закрываем – оставляем только сайты, нужные для дела. Полный доступ в интернет имеет только несколько привилегированных начальников, которые, как предполагается, настолько способны владеть собой, чтобы зайдя посмотреть расписание самолётов, не погрузиться в информационный запой. Но такие ограничения, как я слышала, нетипичны.
При этом все ощущают себя большими тружениками. С кем ни поговори, работы выше головы, сплошная запарка, просто сил нет, головы поднять невозможно. Разумеется, они устают, но устают процентов на 80 не от работы, а от проезда к месту работы: толпы народа, толкотня, пробки – ну, всем известные прелести монструозно огромного города.
Забавно, что публичные чиновники и всякие там депутаты любят аттестовать себя трудоголиками – это им (или их имиджмейкерам) кажется солидным и внушающим уважение. На самом деле, их труд – это клоунство и интриги. Клоунстов на внешнюю публику, а интриги – внутри. На своей прошлой работе я постоянно участвовала во всякого рода совещаниях с участием высоких начальников – областных, а также из центральных министерство и ведомств. Что поражает новичка – они практически ничего не записывают, многие даже блокнота не имеют. Я по себе знаю: не запишешь на собрании или переговорах – забудешь всё. Это как студент на лекции. Не конспектируешь - время на ветер. Ну, пускай начальники в десять раз памятливее и талантливее меня – всё равно после совещаний остаётся в головах у них почти что ничего. А ведь совещания – это важная часть их жизни. Судя по теленовостям, теперь они дружно смотрят в ноутбуки, но я ни разу не видела, чтоб кто-то что-то писал. Да и то сказать – конспектировать в ноутбуке – нужна привычка.
Пишут документы для них какие-то безвестные «райтеры», читают книжки – надо думать, «ридеры» - всякие там референты. А «трудоголики» - что инвалиды? Да нет, они носятся, нос по ветру держат, на публике опять же фигуряют.
ЗАСЛУЖЕННЫЙ ОТДЫХ?
Ключевое слово эпохи – отдыхать. Все развёрнуто и со вкусом отдыхают. Вы где отдыхали? Как – вот так и не отдыхали? Нет, так нельзя. Себя надо любить. А вот мы… И понеслось: Греция-Турция-Египет-Тайланд, далее по всем пунктам. Культ отдыха – это вообще-то нечто всеобщее, мировое. Даже труженицы наёмной любви называют свои услуги «отдыхом». У нас есть знакомый, бывший согруппник моего мужа. Он много лет назад уехал на жительство в Канаду. Однажды мне привелось поговорить с ним по скайпу. Он беспрерывно рассказывал только о своём феерически шикарном отдыхе: он и на яхте, и на охоте, и на море, и в горах… Так что мы тут не одиноки. Но они там, на Западе, может, уже всё заработали, а у нас – крыша течёт и стены скоро рухнут, а мы сидим и отдыхаем.
А сколько у нас общепринятых праздников! Новый год начинают праздновать с католического Рождества и заканчивают – самые трудолюбивые после нашего Рождества, т.е. 8 января, а иные и до «старого нового года» отдыхают. Многие организации закрыты, госконторы в том числе. История повторяется в мае: между 1-ым и 10-м никто даже и не предполагает никакой осмысленной деятельности, так, теплится кое-что кое-где в дежурном режиме. Попал какой праздник на выходной – тут же компенсация, отсюда образуются 3-х, а то и 4-х дневные праздники. А ведь каждый знает: после отпуска или даже длительных праздников как трудно «въезжать» в работу.
И дело даже не в праздниках, а в том, что общий стиль жизни у нас – не трудовой. То есть приходится, конечно, что-то делать, но идеал не там, идеал – отдыхать.
ЮНЫЙ ПЭТЭУШНИК И СТАРЫЙ БУРЖУЙ
Заимствованный капитализм, к которому мы радостно припали в конце прошлого века, оказался огромной ловушкой для нашего народа. Боком он нам вышел. Мы начали копировать перезрелый, старый, усталый и, безусловно, паразитический капитализм. Когда Пётр I подражал Европе, там, в Европе, всё-таки было общество молодое, активное, находящееся на подъёме. Такому и подражать не грех, это как-то вдохновляет, тормошит, тащит вперёд. Мы же в 90-х годах пытались копировать дряхлое общество, общество, по сути дела, ушедшее на пенсию и живущее за счёт прошлых накоплений.
Именно таков сегодняшний, современный Запад. Он ещё многое умеет, этот старик, у него большие связи, он хитёр и умеет обделывать свои делишки, знает, как заставить на себя работать других, наконец, он просто очень богат. Но он своё отработал, он – на пенсии, на отдыхе, заслуженном или нет – другой вопрос. А мы принялись подражать этому обществу в его старческих проявлениях. Это всё равно как если бы восемнадцатилетний пэтэушник стал бы копировать образ жизни пятидесятилетнего буржуя. У буржуя – опыт, знания, умения, житейский глазомер. Но прыти уж нет, да и не нужна она ему, на него другие пашут, он своё заработал. В конце концов, он просто богат. А пэтэушник – нищ, ему ещё – пахать и пахать. У него знаний нет, умений маловато, но есть другие достоинства: молодая прыть, сила, розовые надежды. В общем, «не спи, вставай, кудрявая».
Что за несчастная судьба у нашего народа: вечно мы что-то копируем, а не живём своей жизнью. Сто лет назад, когда капитализм в России ещё далеко не показал всех своих потенций и уж тем более не изжил их, марксисты объявили его загнивающим, умирающим и вообще кануном социалистической революции. А через сто лет – мы начали копировать в самом деле старый и дряхлый капитализм со всеми его уродствами.
УЧИТЕЛЬ ЖИЗНИ РОБЕРТ КИЙОСАКИ
Этот дух дряхлости и усталости мы вполне воспитали в себе за последние двадцать лет. Огромное количество наших соотечественников преисполнились убеждения, что они уже и так много поработали, хватит.
На рубеже веков умами овладел американский идеал – покрутиться смолоду, а потом годам к 35-40 уйти на покой. Это называется «отойти от активного бизнеса». Тут кстати подвернулся такой автор – Кийосаки его фамилия. Мне кажется, у нас он гораздо популярнее, чем в своём отечестве. Прославился он книжкой «Богатый папа, бедный папа» и дальнейшим, как водится, сиквелом. Суть его писаний в том, что главное не работать, а деньги правильно вложить. Тогда можно и не париться. Вот этому делу он и учит.
Какие-то конкретные советы его, по-видимому, резонны, но общая жизненная философия для нас – убийственна. А она стала любимой и настолько популярной, что в Москве даже курсы организовывались для изучения творческого наследия американского гения. После кризиса Кийосаки, правда, сдулся, вместе с пузырём той самой недвижимости, в которую он призывал своих адептов вкладывать деньги. Кийосаки сдулся, но его мысль уже вполне овладела умами и гуляет по российским неприютным и неухоженным просторам: работают лохи, а правильные парни инвестируют и отдыхают.
КОГДА ЖЕ МЫ ВСЕ УТОМИЛИСЬ?
Когда всё это началось – утомлённая старческая немощь? Мне думается тогда же, когда и все основные уродства теперешней жизни – в эпоху благостного Застоя. Стиль Застоя вообще старческий стиль: ничего не менять, ничего не затевать, никого не трогать. Тогда ещё гремел атитпроп трудовой риторикой, ещё задавали в школах сочинения «Тема труда в произведениях такого-то», ещё пели по радио: «Веселей ребята, выпало нам строить путь железный, а короче БАМ», но в глубине души хотелось уже сидеть себе по-тихому и не париться.
А всякое явление начинается в мыслях людей, или вернее – в чувствах. Или даже в чём-то нерасчленённом – в мысле-чувствах.
Мне даже кажется, что мы столь радостно и единодушно ниспровергали старую социалистическую жизнь, что в безотчётных душевных глубинах она ассоциировалась у нас с тяжкой обязательностью труда.
А труд уже тогда ощущался чем-то докучным и уж, во всяком случае, не желанным. Недаром наипервейшей заботой было отменить статью о тунеядстве и вообще норму об обязательности труда, которая тогда была зафиксирована в конституции. Помню, выволокли тогда на свет древнюю истории о том, как поэта Бродского обвинили в тунеядстве и как это было ужасно, какая страшная жестокость и несправедливость. И жевали эту историю, жевали, все издания отметились.
И вот свершилось! В апреле 1991 принимается закон РСФСР «О занятости населения», где наконец-то сказано, что гражданам принадлежит исключительное право распоряжаться своими способностями к творческому и производительному труду. «Принуждение к труду в какой-либо форме не допускается», - изрёк законодатель. Попросту говоря, хочу работаю – хочу бездельничаю, и не моги меня тронуть. Заметьте: это апрель 91-го, гидра коммунизма ещё не свалена, а о праве на безделье и тунеядство позаботились. С чего бы это? Мне кажется, это проявление коллективного бессознательного. Проболтались о том, чего хотели воистину.
То есть разговоры-то велись всё правильные и солидные: люди хотят работать на себя, проявлять трудовую инициативу, трудиться свободно и без принуждения, творчески и созидательно. Но на самом деле было просто – неохота.
Откуда я это взяла? А очень просто. Из дальнейшего.
Когда сняли все бюрократические препоны и совковые рогатки на пути благословенной народной инициативы – не произошло вовсе никакой вспышки, хотя бы кратковременной, народного трудолюбия. «Свободный труд свободно собравшихся людей» - не состоялся.
Наша жизнь вместо того, чтобы развиваться и расширяться, начала скукоживаться и сокращаться. Мне даже кажется, что и промышленность-то развалили оттого, что хотелось всё это поскорее сдать в утиль, на металлолом, а самим наконец уйти на пенсию. Кому-то это удалось с большим успехом, но хотели-то все.
ЧТО ЖЕ ИЗ ЭТОГО СЛЕДУЕТ?
Если мы хотим развиваться и идти вперёд, расти и совершенствоваться как народ, нация, страна, мы не можем и не должны рассчитывать на естественный ход вещей. Естественным порядком в настоящий момент и в нашей стране, на данном этапе истории именно нашего, а не какого-то другого народа происходит только разложение и деградация. Думать об этом, конечно, неприятно, но думать иначе – значило бы тешить себя иллюзиями. Работать, осваивать, идти вперёд и совершать прорывы – никому это сегодня не охота. Поэтому единственное, что сегодня возможно – это централизованное планирование, адресные задания, выделение ресурсов. И – страшно выговорить – мобилизационная экономика. Просто так, без принуждения, без благотворного пинка, никто не поедет осваивать не то, что Сибирь - в соседнюю область его не протолкаешь. Максимум, что он поедет осваивать – это московские офисы.
Если мы хотим развиваться, необходим план развития и, безусловно, ограничения в свободе выбора места жительства. Люди должны ехать и жить там, где это требуется. Они не хотят? Конечно, не хотят, потому что сидеть в московской конторе «в контакте» гораздо приятнее. Но тут есть противоречие, так сказать, личного и общественного, сиюминутного и исторического. Личности в её сегодняшней мотыльковой жизни – лучше сидеть в конторе в Москве. Но тогда всё пойдёт прахом, и весьма скоро. А стране, народу лучше, если эта самая личность поедет в Сибирь и будет там трудиться. Тогда в исторической перспективе народ, к которому принадлежит личность, будет развиваться.
Такой подход к делу противоречит законам России (в частности Трудовому кодексу) и международным правовым нормам, которые мы из суеты и всегдашнего нашего низкопоклонства перед заграницей признали выше наших собственных законов. Речь о конвенциях МОТ №29 от 1930 г. и №105 об упразднении принудительного труда. Это я сразу говорю: противоречит, чтоб меня потом не уличали в незнании закона. Но закон ради дела можно и нужно изменить, а из конвенции – выйти: суббота всё же для человека, а не человек для субботы.
Для начала надо бы, чтобы все граждане 18-ти лет проходили службу на пользу обществу. Кому можно доверить оружие – пускай служат в армии, а кому нет – пускай трудятся там, где это надо обществу. Оно и справедливо, а то одни тянут лямку, а другие сидят в вузах, бездельничают. Надо, чтоб все послужили на благо Родины.
Трудолюбие, как и остальные качества, - упражняются. И деградируют от неупотребления. Естественной привычки к труду у нас, таких, каковы мы есть сегодня, нет. А есть привычка к безделью и расслабухе. Из этого и надо исходить. Это если хотим жить и развиваться…