99% читаемого сегодня (и не только в интернете) написано сочинителями. Люди пишут, чтоб не забыли о тебе, потому что все так делают, потому что есть издание и его надо заполнять. Люди заметные, с положением, пишут (или за них пишут), потому что это солидно, пиарно издать что-нибудь на нестареющую тему "Как нам обустроить Россию". Народишко помельче почасту пишет по идиотски простой причине - потому, что это технически очень легко сегодня: шаловливые ручонки так и бегают по клавиатуре. По себе знаю: начав писать,остановиться трудно, а если ноутбук к тому же новый и симпатичный... ух!
Раньше ведь как было? (И не сто лет назад, а прямо вчера - по исторической мерке). Чтобы стать каким-никаким автором, надо было написать от руки, потом потратиться на машинистку, отнести в какую-нибудь редакцию... - хлопоты-то какие. Высокий был барьер! Может, ну его нафиг - сочинительство. Писали уж кому совсем неймётся.
А теперь - кругом прогресс. Раз-два - и сляпал.
Мне кажется, возникновение персонального компьютера по своим последствиям для словесности сравнимо с изобретением книгопечатания. Словесной продукции в обороте стало на много порядков больше. Когда книги были рукописные, люди писали только о важном: о Боге, о праведной жизни. Когда выдумали "Гуттенбергов пресс" - стали кропать в числе прочего и романы. Грамотность ширилась и распространялась - появились романы и для горничных. Теперь, когда у всех под рукой ноутбук, уже и сами горничные приладились строчить романы. Я даже не о гламурных рублёвских домработницах - они все, эти оксаны робские, кажутся мне какой-то обобщённой Дуняшей. И мысли у них дуняшины, и склад речей. Я очень хорошо её, Дуняшу, представляю: голубоглазая блондиночка с беленькой кружевной наколочкой в волосах, в маленьком изящном кружевном фартучке с розовеньким ноутбуком на коленках.
Много, много стало букв на свете... Качеством никто не заморачивается: всё равно никто в это дело не вчитывается. Главное - быстро и много. А то выпадешь из обоймы, из тусовки, из рейтинга, не знаю уж, из чего.
Я сейчас читаю хорошую биографию Чуковского в ЖЗЛ. Господи! Сколько же он работал! Какие-то критические статьи по сорок раз переделывал для каждого переиздания. Книжку о переводе по сколко раз преписывал-переделывал. Ну, поэтому, наверное, его и помнят. Классик. А сегодня - надёргал из компьютера - вот тебе и увесистый том. Делов-то...
Но природу не обманешь - получается вяло, скучно. Жвачка получается, вроде быстрорастворимой лапши. Вроде даже вкус какой-то есть, а вообще-то дрянь. И все понимают, что дрянь. Но все привыкли. Да и торопиться надо, чтобы ещё больше букв стало.
В той же книге о Чуковском подробно рассказано, как советские идеологические власти "держали и не пущали" советских писателей: запрещали что-то там печатать, Солженицына обижали, подтексты какие-то выискивали даже в самых невинных сочинениях, вроде книжки Чуковского о культурке речи. Тогда это требовалось: каждое издание было на виду, заметно, кто-то его читал.
Теперь, когда "много букв" - ничего не запрещают. Пищи-не пиши - всё равно никто прочитать не в состоянии, осмыслить не силах, да и отделить что-то минимально путное от пустой болтовни и информационного шума - не в человеческой возможности. Всё по той же причине: слишком много букв. Всеобщая болтовня, неумолчный информационный шум - вот лучшая цензура. Да не лучшая цензура - это штука посильнее всякой цензуры.
Когда-то паршивенькая дессидентская газетёнка - потрясала основы. Сегодня - пищи, что хочешь: хоть мат, хоть диамат - никто и не почешется. Потому что просто не прочитает, не то что внимания обратит.
Слово абсолютно свободно и ровно ничего не стоит.
Произошла его абсолютная инфляция. Какая насмешка судьбы!
Именно свобода, полная и максимальная свобода слова - сделала слово пустым, праздным, никому по-настоящему не интересным.
Оно не стоит ровно ничего. Товарищ Жданов и прочие охранители рангом помельче! Так вот, оказывается, что надо было делать: не запрещать, а наоборот - разрешать. Всё разрешать, абсолютно всё. И ничем не руководить. Тогда то самое слово, от которого "срываются гроба шагать четвёркою сових дубовых ножек", слово, которого вы так боялись, превратится в никому не опасную и никому не интересную болтовню на завалинке. Сплетни - о звёздах, о политике, о том-о сём. Какие-то дежурные разоблачения. И разоблачения разоблачающих. И мысли в этой болтовне особой нет, а буде заведётся - никто её не заметит. Это ведь осуществлённый идеал тов. Жданова!
Правда, тогда для этого не было технической базы. Персонального компьютера не было. Теперь есть. И всё стало чрезвычайно хорошо.