domestic_lynx (domestic_lynx) wrote,
domestic_lynx
domestic_lynx

Categories:

Крепостное право: вторая серия - 1 часть

В «Литературной газете» обсуждается 150–летие отмены крепостного права. Один из авторов считает, что 1961-й год породил год 1917. Вполне вероятно. Но этим актуальность темы крепостного права не исчерпывается.

«НЕОБХОДИМОСТЬ САМОВЛАСТЬЯ И ПРЕЛЕСТИ КНУТА»

«Народ не властен в своих учреждениях», - сказал в XIX веке один умный француз, когда-то страшно популярный, а ныне совершенно у нас забытый, - Густав Лебон (Le Bon). Под «учреждениями» понимается, конечно, не контора, как в сегодняшнем языке, а государственные и общественные формы, в которых существует народ, его правовые и институты, обычаи делового оборота и т.д. Ну, примерно то, что по-английски именуется “institution”.

Если у народа есть какое-то учреждение, и оно держится – значит, не зря, значит, есть у него какой-то корень в народной жизни, и вот так взять и заменить его на что-то даже и лучшее, и прогрессивное, и более вроде бы цивилизованное – не получится. Или это новое и прогрессивное просто не привьётся, или окажется новым лишь по названию, а поскребёшь – старое. «Сколько ни реформируй партию власти, а всё КПСС получается» - с присущей ему лапидарной простотой заметил как-то В.С. Черномырдин.

Если что-то есть, и держится, и живёт – значит, некую позитивную роль оно играет. Даже если можно доказать с сорока шести точек зрения, что это глупо, тупо и нелепо, деструктивно и контрпродуктивно, и вообще ни в одной приличной стране такого нет уже триста лет, а может, и никогда не было.

Так бывает и в маленькой человеческой жизни. Посмотришь на кого-то со стороны, и думаешь: «Ну как бедственно-нелепо живёт человек! Вот я бы на его месте то изменила, это переиначила, третье переставила – и вышло бы гораздо умнее и рациональнее». И только с годами постепенно смекаешь, что никто никогда ни на чьём месте не бывает, а только на своём собственном – созданном судьбой, наследственностью, характером, изначальными обстоятельствами жизни. И если кто-то что-то в своей жизни делает – нелепое, с твоей точки зрения - значит, какую-то свою проблему он таким манером решает. Может быть, не оптимально, может, даже болезненно, с архинизким кпд, но – решает.

Ровно то же самое относится и к народу – коллективной личности.

Не может так быть, чтобы крепостное право задержалось в России по чьему-то недомыслию или злонамерению. Это ведь огромный, важнейший институт, влиявший на всю русскую жизнь, и невозможно, чтобы он был совершенно беспочвенным. Тем более, что сформировался и укрепился он тогда, когда в большинстве стран никакого крепостного права уже не было – при Борисе Годунове. А потом крепостное право только крепло и матерело.
Екатерина II –уж на что была вольтерьянка, а крепостное право не тронула. И Радищева загнобила, который против писал. При этом переписывалась с Вольтером и Дидро насчёт «вольности и прав».
«Messieurs, им возразила
Она, - vous me comblez», (вы меня восхищаете) -
И тотчас прикрепила украинцев к земле». (А.К. Толстой).

Какая же роль – позитивная, созидательная роль была у крепостного права? Мы, воспитанные на оде «Вольность» и стихотворении «Деревня» про «рабство тощее», которое «влачится по браздам» - как-то не привыкли к такой постановке вопроса. А зря. Смысл в крепостном праве был. Дурно исполненный, искажённый этим дурным исполнением, но был. В чём он?

Вся история русского народа прошла под знаком освоения огромного пространства. Николай Бердяев даже говорил о «власти пространства над русской душой»: русский человек в своих хороших и плохих качествах – это человек, выросший в большой, очень большой стране. Где две недели скачи – ни до какого государства не доскачешь. И в широте нашей натуры, и в нашем разгильдяйстве, и в нашем свинстве – во всём запечатлелись эти просторы.

Такова народная судьба, такова воля исторического рока – чтобы русские имели это огромное пространство. Оно попало нам не случайно, а как задание его освоить. И на протяжении веков русские это задание выполняли. (От него отступилось только наше поколение, на излёте 20-го века, и за это ещё понесёт свою расплату, но сейчас я не о том).

Чтобы освоить огромное пространство, его надо заселить, надо, чтобы люди жили и работали, чтоб пахали землю. Русский человек вообще-то по природе турист. Он ни к чему не привязан, ничего толком не ценит и по-настоящему не уважает, ничем не дорожит, не укоренён в своём быту: есть – ну спасибо, нет – обойдёмся. Кто жил среди западноевропейцев – поймёт, о чём я. Там люди врастают в быт, в его детали. Они уважают свое социальное положение, гордятся своими житейскими достижениями, готовы их защищать. Нам всё это кажется недостойными внимания мещанскими пустяками. По-итальянски даже слово есть – campanilismo – привязанность к родной колокольне, если буквально. У нас этого нет – ни слова, ни чувства, мы – странники, перекати поле, калики перехожие. Не только географические странники, но и, главным образом, социальные, душевные и духовные. Это ощущение странничества поддерживалось нашей природой и географией. Русскому человеку сняться с места нетрудно: просторы неоглядные, избу срубить тоже есть из чего. Это не европейский каменный дом – умаешься, пока сложишь. Так что проблема «закрепления кадров» стояла всегда остро. Она у нас в крови.

Второй фактор – огромное централизованное государство. Управлять из центра всей жизнью огромной страны - невозможно. Это и сегодня-то невозможно, а века назад? Сама жизнь сформировала ответ на запрос жизни. Поместье – в замысле – было маленьким государством со своими подданными-крестьянами и правителем-отцом – помещиком. Это не феодальное европейское поместье – это своего рода филиал царской власти на местах. Поместье мыслилось как центр жизни: административный, политический, культурный. То есть, попросту говоря, управление было спущено «на низы». Да, было: «закон - моё желание, кулак – моя полиция». Но у такого положения не было альтернатив: государство не имело возможности содержать администрацию и создать какие-то культурные ячейки на местах. В этой роли мыслилось поместье. Это было самодержавие на местах.

Впрочем, «мыслилось» - возможно, не слишком удачное слово, чересчур рациональное. Многое в жизни, любого уровня, - семьи, государства, компании – существует на полурациональном уровне, пристраиваясь к потребностям живой практики. Весьма часто, и это типичный случай, сами участники процесса не осознают, почему они делают нечто, какое это имеет значение и даже не только ПОЧЕМУ, но и даже ЧТО они делают. Так формируются броделевские «структуры повседенвности» - на грани органического и социального.

Многие помещики пытались, стремились быть отцами своим крестьянам. Вообще, отношения высших с низшими у нас очень часто строятся по типу семьи. Иногда семьи благостно-патриархальной, иногда – самодурственной, но семьи, а не холодного «общественного договора» или иного какого правового конструкта. С.Г. Кара-Мурза даже считает, что русским свойственна семейственность государственного быта, что и советское государство с его традиционным патернализмом - это аналог семьи, в то время как западные демократии – это аналог рынка. Некая истина в этом рассуждении, безусловно, схвачена.

Так было всегда. И оброк, и барщина – всё это было. Но, по свидетельству того же Пушкина в его знаменитом разговоре с англичанином, они не были особо обременительными, кроме как рядом со столицами, где баре были развращены роскошью – тогдашним «гламуром». А в глубинке жили попросту, увлекаясь, как г-н Скотинин, разведением свиней, не сильно удаляясь от своих «холопов».

Да, крестьян били, секли на конюшне, но это совершенно не противоречит патернализму: и детей били, такая была социальная норма. Вспомните, c чего начинается «Детство Тёмы»: любящий отец сечёт сына за сломанный цветок. Причём это не шлепок под горячую руку, а хладнокровная экзекуция, которую сам родитель полагает полезной и необходимой для воспитания.

Так что в замысле, в духе, в общем жизненном ощущении это было именно так: помещик – организатор жизни и отец крестьянам. Такое было их задание, их жизненное место, их роль в мироздании, миссия, если угодно (ненавижу это слово, особенно в корпоративно-коммерческом обиходе).

Другое дело, что задание это благородные дворяне с треском провалили. Главное начальство, российское самодержавие, не сумело «построить» свой руководящий класс, указать им задачи, приставить к делу и строго спросить за исполнение. Это пытался сделать Пётр I: он, собственно, и создал слой служилого дворянства, своего рода «номенклатуры». Но его наследники дворянство распустили, позволили ему расслабляться и бездельничать. «Указ о вольности дворянской», в нашем обиходном сознании прочно связанный с Екатериной II, на самом деле был подготовлен её злополучным супругом, т.е. дело к тому шло. Благородные дворяне были освобождены от обязательной службы и вообще ото всех обязательств.

В результате помещики засели в своих усадьбах и практиковали самую разнузданную обломовщину: могли служить, могли не служить, хозяйством они тоже особо не заморачивались. Господ Простаковых автор всё-таки наказал: их имение берётся в опеку (во внешнее государственное управление), но сколькие избегли этой участи. Заниматься хозяйством, повышать урожайность – всё это было как-то неинтересно: нешто мы немцы? «Сословья благородные у нас труду не учатся» - с полным знанием дела говорит помещик из «Кому на Руси жить хорошо». «У нас дворянам работать не полагается», - вторит ему щедринский «Мальчик без штанов».

По отсутствию практического дела, помещики развлекались всяк на свой образец: кто конституционными фантазиями, кто крепостными театрами, кто, как Петрашевский, заведением фаланстера в собственном имении. Все эти занятия нас учили беспрекословно уважать, совершенно не обращая внимания на то, что помещики не исполняли своей главной задачи, своего долга землевладельцев.

А задачей помещиков было организовать, направить и возглавить народную работу, придать ей смысл и толк. Но именно этого-то никогда и не было: ни ДО отмены крепостного права, ни ПОСЛЕ того. Нерв проблемы состоял не в тех или иных организационных формах, даже не в распределении земли, а в том, чтобы повысить производительность. А повысить её можно было, только интенсифицируя труд, привнеся в него разум и культурность, которой не было у крестьян, но было (или могло быть) у помещиков. Но они изменили своему сословному долгу. Ведь изменить долгу может не только отдельный человек, но и целый класс людей и даже целый народ.

Когда крепостное право отменили, произошёл ли прогресс в сельском хозяйстве? Да нет, не произошёл. Произошёл даже откат. Культура земледелия и землепользования не повысилась, а понизилась. Загляните в какой-нибудь музей-заповедник, представляющий собой старинную усадьбу, например в Кузьминки. Там в подробностях расскажут, как пало и захирело хозяйство после «несчастья», по словцу чеховского героя, т.е. воли. Баре растерялись и совсем опустили руки, распродавали поместья под дачи, а народ, лишённый руководства, колупался, как мог. Нечто подобное наблюдаем через сто с лишком лет после роспуска колхозов-совхозов.

То и другое отчётливо показало (только никто не захотел увидеть): дело не в организационных формах, а в том, что руководящий класс не выполнил своего долга – руководить народным трудом.

У нас был тип «кающегося барина» - специфически наш, русский, тип; на Западе его не было и не могло быть: там собственник владеет собственностью с гордостью и сознанием правоты. А наш барин каялся, что-де живёт за счёт труда крепостных «душ», что несправедливо и аморально.

Не в том каялся барин! Каяться надо было в безделье и пустопорожности. Работать надо было, а не каяться, выполнять свою задачу. Но каяться, конечно, легче. И приятнее.

Перечитайте под этим углом зрения хоть «Анну Каренину» - и вам откроется любопытнейшая картина. Помещик Левин – работает. Это нечто редкое и удивительное: землевладелец занимается сельским хозяйством – экое диво! Он думает об удоях, о вывозе удобрений на поля, лично руководит работами, за что в своём кругу слывёт чудаком. Стива Облонский, состоящий, как полагается приличному нормальному человеку, на казённой службе в департаменте, подтрунивает над своим чудаком-приятелем.

Принято умиляться сценой косьбы Левина – наша учительница, помнится, с придыханием читала нам это вслух. Считалось, что тем самым он продемонстрировал свою склонность к труду и пресловутую близость к народу. А не коси он – что бы изменилось? Его тогда не следовало бы уважать? А ведь его задача – радикально другая: организовать и внести разум в народную работу, сделать её более производительной. Вот с этой-то работай помещичье сословие и не справилось. Помещик Энгельгардт, так сказать, Левин в жизни, автор знаменитых «Писем из деревни», верно писал: несчастье России в том, что тот, кто имеет знания, не работает, а кто работает – знаний не имеет. Оттого и результаты были соответствующие.

«В преданиях и усадьбах старых русских бар встретим следы приспособлений комфорта и развлечения, но не хозяйства и культуры; из них можно составить музей праздного баловства, но не землевладения и сельского управления», - писал В.О. Ключевский в 1890 г.

Безделье и никчёмность землевладельцев – вот истинная причина бедственного положения, а не те или иные организационные формы, хотя, конечно, и организационные формы следовало совершенствовать. Умнейшие люди России понимали это сто и более лет назад. Сергей Булгаков настаивал, что истинная проблема России – не распределительная, а производительная. Нужен рост качества и производительности труда, а не «чёрный передел». Но эти голоса не были услышаны – просто по русской склонности к простым решениям и «одноходовкам». А медленная, ежедневная, капиллярная работа – это у нас во все времена мало кого прельщало. То ли дело трах-бах – и вот оно счастье. Отнять землю у помещиков, распустить колхозы, запретить КПСС – всё это меры из одного ряда, при всей их внешней непохожести.

Автор статьи в ЛГ пишет, что Октябрьская революция – отдалённое следствие отмены крепостного права в том виде, в каком это было произведено. Можно и так сказать. Но главное – это следствие невыполнения руководящим классом общества своего долга.

Вообще, все несчастья, как в отдельной человеческой жизни, так и в жизни больших сообществ людей, в жизни целых народов – проистекают от неосознания и невыполнения своего долга. От своего рода дезертирства. Естественно, больший и труднейший долг лежит на высших классах: кому много дано, с того много и спросится.
Невыполненный долг очень часто всплывает через многие годы, но расплата наступает всегда. Она наступает и в маленькой частной жизни, и в большой народной. Самая тяжкая расплата – революция вместе со всеми ужасами, которые сопровождают любую революцию, даже и вполне мирную по внешнему виду.

Ж. де Местр считал революцию прямым наказанием за грехи прошлого. Наказанием всему народу. Лео Токвилль в своей знаменитой истории Великой Французской революции проводит ту же мысль о неисполненном долге. В истории нашей Октябрьской революции виден тот же неисполненный долг. И дворянства, и интеллигенции, и буржуазии, и, разумеется, самодержавия. Отрёкся царь – «крестьяне в солдатских шинелях» сочли себя свободными от присяги, данной государю, и массово повалили домой. И то сказать: ему можно дезертировать, а мне почему нельзя? И, разумеется, невыполненный долг по отношению к крестьянству, к организации народного труда. «Дворяне благородные» отлынивали от этого и до и после отмены крепостного права. Ну и получили по полной.

Продолжение следует
Subscribe

  • РАЗ-ДВА – И В ПТУ

    Госдума разрешила девятиклассникам сдавать только два предмета вместо четырех для окончания школы и поступления в колледжи. Тем, кто намерен…

  • СМЕНА ПАРАДИГМЫ В ОБРАЗОВАНИИ

    Кабинет министров с небольшими оговорками поддержал поправки в закон «Об образовании», позволяющие правительству определять количество платных мест…

  • «ДАЙ МИЛЛИОН!»

    И снова, и опять, и в который раз: старушка отдала телефонным мошенникам несколько миллионов своих сбережений, хотя многократно разъяснялось и все…

  • Post a new comment

    Error

    default userpic

    Your IP address will be recorded 

    When you submit the form an invisible reCAPTCHA check will be performed.
    You must follow the Privacy Policy and Google Terms of use.
  • 24 comments

  • РАЗ-ДВА – И В ПТУ

    Госдума разрешила девятиклассникам сдавать только два предмета вместо четырех для окончания школы и поступления в колледжи. Тем, кто намерен…

  • СМЕНА ПАРАДИГМЫ В ОБРАЗОВАНИИ

    Кабинет министров с небольшими оговорками поддержал поправки в закон «Об образовании», позволяющие правительству определять количество платных мест…

  • «ДАЙ МИЛЛИОН!»

    И снова, и опять, и в который раз: старушка отдала телефонным мошенникам несколько миллионов своих сбережений, хотя многократно разъяснялось и все…