ЧТО ДЕЛАЮТ В СТАРШИХ КЛАССАХ?
Принципиально важно, чтобы ребята уходили из школы после 8-го (9-го) класса и не сидели в ней последние два класса. Они совершенно никому не нужны, а представляют собой дивное сочетание пустопорожности с суетой. Пустопорожность – потому что они учатся просто так, невесть зачем и чему, когда им давно пора специализироваться и учиться целенаправленно. Те, кто учится целенаправленно, учится чаще всего не в школе, а где-то ещё, и это вызывает необычайную суету, беготню, мелкие ухищрения, чтобы скрыть крупные симулякры.
Да, в советской школе, которая была лучше нынешней (хотя идеальной она не была, конечно), эти два последних класса – были. Но в лучший период советской школы – в 50-е годы – туда шли далеко не все, и это как-то скрашивало общую картину. В двух последних классах оказывались лучшие, и преподавали в расчёте на них. Оттого и общий уровень был довольно высоким. Об этом я когда-то довольно обстоятельно писала.
В 70-х годах (моё время) последние два класса были осмысленны только в школах «с уклоном». Просто сидение в последних классах безо всякой специализации - дело совершенно пустое, проведение времени, растрата молодых сил и воспитание привычки к пустопорожности.
Сейчас говорят: нужно, чтоб был уклон (специализация) в старших классах. Но в массовом порядке сделать его школа не может. Это всегда останется благим пожеланием или некой самодеятельностью: сумеет директор с кем-то там договориться – будет тебе уклон, нет – значит, не будет. Притом школа должна заниматься таким количеством разных дел, что им не до серьёзной специализации. Подумайте, чем занимается обычная школа. Да всем: от спанья на продлёнке (теперь велели в первом классе спать) до кормления завтраками и выявления наркоманов. Кто должен быть директор: Кай Юлий Цезарь? Леонардо да Винчи, чтобы всё это охватить? Так что школы в своей массе всё-таки были и останутся ОБЩЕобразовательными.
Это неправильно, ошибочно и вредно.
ГЕНЕТИКА ДЕСЯТИЛЕТКИ
Откуда пошла советская десятилетка?
Очень просто. Она была срисована с царской гимназии. В 20-е годы – в революционную эпоху ниспровержений всего и вся над школой проводились разные – умные и глупые – эксперименты. С юмором они описаны в романе В.Каверина «Два капитана». Результатом была всеобщая неграмотность выпускников – орфографическая и всякая. А поскольку индустриализация требовала подготовленные кадры, способные освоить сложные специальности, то уже в 30-х годах образовательной вакханалии был положен предел. Запретили т.н. «педологию», вообще безграничную педагогическую инициативу и велели учить, как положено.
А как – положено? Где модель, где идеал? Разрабатывать, исследовать, согласовывать – было некогда: требовалось в кратчайшие сроки произвести индустриализацию накануне гигантской войны. Поэтому сделали самое простое: срисовали советскую школу с дореволюционной гимназии – с надлежащими идеологическими примочками. Но примочки - они примочками и были. Например, было выпущено постановление, что пионерская организация работает под руководством директора и имеет целью помогать учителям в борьбе за успеваемость и качество знаний. То есть вся политика и идеология была поставлена на службу учёбе. Никто, конечно, впрямую об этом не объявлял, но было именно так. Тем более, что сохранилось ещё много учителей, работавших «при царе». Собственно, люди, помнившие царскую гимназию (хотя бы успевшие побыть гимназистами) работали в школе и в 50-е годы. Именно они и принесли тот, гимназический, стиль.
КАК ЭТО БЫЛО?
В чём этот стиль? Что вообще представляла собой царская гимназия?
Прежде всего, это было принципиально не специализированное заведение. Никакого намёка на профессию там не было – это была принципиальная позиция. Для тех, кто хотел чего-то практического, были реальные училища и иные школы – ремесленные и пр. Были они и для девочек, и для мальчиков, больше для мальчиков, т.к. женская профессиональная работа во всём мире началась массово после Первой Мировой войны. В гимназию приходили лет в 10, пройдя начальную школу либо дома, либо в какой-то отдельной начальной школе. Требовалось писать диктант, знать кое-что из арифметики, географии, где-то спрашивали по-французски и по-немецки. Осталось множество воспоминаний про вступительные экзамены в гимназию, наверняка, каждому что-нибудь попадалось, так что по книжкам мы знаем, с каким багажом дети поступали в гимназию.
Учили там обычно семь лет. Потом молодые люди сдавали кучу экзаменов и получали аттестат.
Аттестат ЗРЕЛОСТИ.
В советское время одно время тоже было это название, но потом его под сурдинку отменили. Это слово очень важно: оно указывает на то, что гимназическая премудрость, в общем-то, полагалась достаточной для жизни члена господствующего класса. Простые люди в гимназиях не обучались. Университет был редкостью, до революции их на всю страну было штук пять. Окончив гимназию мальчики шли на службу, занимались своими делами, вели жизнь помещиков, кто что мог. Для девочек гимназия была в норме полным окончанием их образования. Этого им хватало, чтоб быть женами-матерями-хозяйками. Да и для светской жизни хватало, если они принадлежали к соответствующему кругу. Высшие женские курсы были некой экзотикой и исключением из исключений. После гимназии вполне можно было, сдав экзамен на звание домашней учительницы (так это называлось) преподавать в начальной школе или на дому. То есть гимназия была заведением, где получали знания, которые почитались нужными и достаточными благородному сословию.
СТАЛИНСКИЙ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ АМПИР
Вот этот тип учебного заведения и скопировала советская школа. Правда, за вычетом древних языков – латинского и древнегреческого, которые изучали в мужских гимназиях (не в женских). Почему так решили? Наверное, потому что нужно было действовать быстро, и сочинять и обсуждать было просто недосуг. Ну, и к тому же тогда был разлит в воздухе пафос овладения дворянско-буржуйским достоянием: не только дворцами и квартирами, но и культурой, знаниями, образом жизни. Вполне вероятно, что этот мотив не осознавался в полной мере при принятии такого решения, но он – был. Недаром именно в 30-е годы Сталин фактически запретил архитектурный конструктивизм и призвал архитекторов овладевать классическим наследием – этот призыв питался из того же источника и тем же пафосом, что и создание советской школы по лекалам царской гимназии.
При этом к условной «гимназии» прицепили начальную школу – и получилась советская десятилетка.
В конце войны и сразу после неё советская школа сделала ещё большой шаг навстречу царской гимназии. В 1943 г. начали разделение школ на мужские и женские (окончательно установилось это после войны и в таком виде просуществовало до 1956 г.).
Видно, тов. Сталин после победы совершенно ощутил себя государем императором и предпринял соответствующие стилистически преобразования. Про введение погон и слова «офицер» (то и другое после революции прочно связывалось со старым миром) во время войны очень много писалось, а ведь введение старинной гимназической формы – это не меньшего масштаба реформа. Вообще, стиль – это не внешняя вещь, а глубоко внутренняя. Часто он определяет, обуславливает внутреннее содержание. Так вот девочки стали ходить в коричневых платьях с фартуком, а мальчики – в серых тужурках с ремнём и в форменных фуражках – как дореволюционные гимназистки и гимназисты.
Сейчас по Москве развешены рекламные щиты, призывающие покупать какие-то квартиры, и на них изображены дети, одетые в ту, давнюю, послевоенную школьную форму. Обратите внимание, именно так они выглядели.
Зачем разделили мальчиков и девочек? Нигде я ничего вразумительного не читала об этом. Обе мои бабушка, работавшие учительницами в те поры, тоже не могли ничего объяснить. Ну, вроде собирались учить мальчиков военному делу. Ну, и учили бы… Мне кажется, просто тов. Сталину хотелось, чтоб было как при царе. Недаром сохранилась такая байка. Сталин приехал навестить в Грузии старушку-маму. «Ну, кем же ты стал, Сосо?» – спрашивает мама. – «Что-то вроде государя императора», - отвечает сын. – «Неплохо, - вздыхает мама. – А всё-таки жаль, что ты не стал священником».
После войны была попытка даже преподавать в школах латынь. В общем, ампир был крутейшего замеса. Впрочем, попытка была недлительная и быстро угасшая, но она - была. У нас в школе работала библиотекарша, которая в то время поступила в пединститут на специальность классические языки и даже, кажется, его закончила. Она нам рассказывала: предполагалось готовить учителей латыни. Потом, со смертью вождя, это дело рассосалось, наша Валентина Ивановна осталась не у дел и стала библиотекаршей.
Так или иначе, советская школа-десятилетка в основе, в своём геноме, имела царскую гимназию, которая мыслилась как самодостаточная и окончательная. Как дающая зрелость. При этом ориентированная на высший слой. «Кухаркины дети» хоть и прорывались в гимназию, но это было не типично. Так что определённая оторванность от жизни – это её генетическое качество. Пока туда шли не все подряд (в последние два класса) это не слишком ощущалось, а как повалили все – стало чувствоваться. И этот её генетический порок (или особенность – это как посмотреть) – проступил.
Не сказать, чтобы этого совсем никогда не замечали.
В хрущёвские времена пытались усилить «связь школы с жизнью»: даже ввели 11-й класс, чтобы школьники получили какую-то рабочую профессию одновременно с учёбой. Но всё это было дурно организовано, случайно, дети эти профессии не выбирали, а они спускались сверху. В результате вышла, сколь я понимаю, одна морока, и вскоре это дело отменили. Советская десятилетка генетически не пригодна для профессионализации, это для неё не органично.
Ну и не надо!
Надо, чтобы дети мирно ушли из 8-го (9-го) класса и пошли туда, куда они сами хотят и к чему склонны. Чего сидеть-то? Здоровые тёти и дяди, а сидят в одном здании с первоклассниками. Сидят и учат не то, что они сами выбрали и что хотят, а – как первачки, - что велят. А теперь они будут кончать эту шарманку вообще в 18 лет – страшно подумать. А мы сетуем: молодёжь у нас инфантильная.