Мне давно хотелось поговорить об интеллигенции – публикация в ЛГ послужила толчком.
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЫ И ИНТЕЛЛИГЕНТЫ
Интеллигенция, как принято считать, это вовсе не то, что интеллектуалы на Западе. Это нечто иное – гораздо более возвышенное и прекрасное. Это радетели и печальники за народ, народные заступники.
Начнём с того, что попроще, - с интеллектуалов. С развитием технологии в самом широком смысле слова потребовались люди, которые бы занимались умственным трудом. Их задачей была – добыча положительных знаний о природе вещей. Произошло это примерно на рубеже Средневековья и Нового времени. Постепенно эти люди выделились если не в сословие, то в профессиональную корпорацию – точно.
Вопрос о том, что это такое: класс, прослойка, профессиональная корпорация или что-то ещё – пустой и схоластический. Подобные вопросы возникают тогда, когда надо заболтать суть. Помню, в начале Перестройки прогрессисты очень обижались, что советская власть их определила в прослойку. Термин, действительно, неудачный (прослойка между чем и чем?), но не заслуживающий больших разговоров. Так или иначе, умственная профессиональная корпорация – всегда была неоднородна: это и инженеры и учёные-естественники, это и философы, писатели. Общим у них было то, что каждый в своей манере обслуживал общество знаниями – по-разному выраженными, разной степени применимости, но именно знаниями, а не чем-то иным. Таково их место в общественном разделении труда. Задач у образованного сословия, собственно, две. 1) Снабжение общества знаниями, имеющими характер объективной истины, а не плодами своей пустопорожней мечтательности. Эту задачу М.Веллер обозначил изобретённым им словом «Пониматель». Интеллектуал работает понимателем. 2) Вторая задача, которая стоит перед умственным сословием, - это разумно и производительно организовать народный труд. С усложнением производства потребовались не просто погонялы-надсмотрщики, но и нечто большее – организаторы производства на рациональных началах, его усовершенствования, подготовки умелых работников.
Вот такие две задачи стоят перед умственным сословием. Остальное – по силе возможностей. Факультативно.
В Европе так всё и происходило. Интеллектуалы занимались своим делом, находясь на службе у буржуазии или у государства – как уж кому повезёт. «Русский путешественник» Карамзина, попав в Швейцарию, поразился, что каждый там занят своим делом: пирожник печёт пироги, каменотёс обтачивает камни, философ – философствует. Вот так встаёт с утра и принимается за мыслительную работу. Для русского человека – совершенно непредставимо.
НАРОДИТЬ СУМЕЛИ, ВОСПИТАТЬ НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ
В допетровской Руси профессиональной корпорации интеллектуалов не было. Наша интеллигенция – творение петрово: царь хотел создать умственное сословие для своих преобразовательных нужд. Посылая недорослей учиться навигацким и иным наукам, вообще заставляя дворянских недорослей учиться положительным и полезным наукам - он исполнял своё намерение. Умственное сословие, созданное государством, должно было верно служить его нуждам. А как по-другому-то? Некоторое время так и было: образованные люди шли рука об руку с властью, помогая ей; ни Ломоносов, ни Фонвизин не были интеллигентами в том специфическом смысле, которое это слово приобрело потом.
Первым интеллигентом – в том самом, особом, чисто нашем, смысле - стал Радищев, который вместо помощи и умного совета власти - её, это самую власть, энергично проклял. Не так чтоб сильно талантливо, но энергично. Государыня Екатерина жестоко и показательно с ним расправилась, чем навсегда превратила этого автора в «икону стиля» русских вольнодумцев. Меня долго удивляла её чрезмерная реакция: Радищев – эпигон французских просветителей, которыми сама царица увлекалась, даже переписывалась с Вольтером. Разъяснение этого недоумения я получила в обстоятельной книге В.В. Леонтовича «История либерализма в России»: Екатерина готова была принять разумный совет по государственному строительству и управлению, но в книжке Радищева – наотмашь отвергались самые основы государства, которое объявлялось страшным чудищем, подлежащим уничтожению.
Так было положено начало многовековой распре русского государства в его умственным сословием. Почему-то принято этим фактом гордиться, а вообще-то это что-то вроде того, как если у человека нелады с собственной головой. Вина, безусловно, взаимная. Ключевский в своих записках выразился по этому поводу просто и матерно: «Борьба русского самодержавия с русской интеллигенцией – борьба блудливого старика со своими выб […]дками, который умел их народить, но не умел воспитать. (Ключевский В.О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. М. Мысль, 1993, с. 58).
Одновременно были заложены основы мировоззрения русской интеллигенции, представляющие собой дивную смесь пугачёвщины с обломовщиной. При всех исторических пертурбациях и изменениях интеллектуальной моды - в фундаменте интеллигентских воззрений до сих пор в неизменности присутствует этот коктейль. Удивительно даже: грохочут мировые войны и революции, рушатся царства, а генетический код русской интеллигенции остаётся в неизменности. Как и сто лет назад: пугачёвщина + обломовщина.
От пугачёвщины тут готовность сокрушить всё и вся, особенно государство ради некой высшей правды. А от обломовщины – дряблость нравственных мышц, негодность к практической повседневной работе и вникновению в нудные мелочи, из которых она, повседневная работа, собственно, и слагается.
ПЕЧАЛЬНИКИ ГОРЯ НАРОДНОГО
И пошло-поехало: вместо дела наше умственное сословие принялось вместо практической работы развёрнуто страдать и печалиться за народ. Притом народ этот, по-моему, никого сильно не интересовал, а интересовала своя возвышенно-романтическая роль. Оставим в покое тех, кто жил давно. А вот о тех, что недавно.
Высочайший индекс цитирования у знаменитой фразы Андропова «Мы не знаем общества, в котором живём». Это было сказано в 1983 г. При этом в стране было неимоверное, трудно представимое количество учёных-обществоведов. Тысячи и тысячи. В одной из книжек Кара-Мурзы приводится эта шокирующая цифра, сейчас просто нет под рукой. Так как же так, дорогие товарищи? Гадкие большевики не разрешали, скрывали, затыкали рот? Но ведь не всё же запрещали… Что-то, наверное, и разрешали. А потом, говорят, некоторые особо настырные интеллектуалы вели свою исследовательскую работу даже под гнётом инквизиции. К тому же большевиков нет уж четверть века, а знаний что-то не прибавилось.
Русская интеллигенция напоминает Шурочку из «Служебного романа»: она не выполняет своей работы в бухгалтерии, но занята массой побочных, общественных, дел, которые кажутся ей и окружающим гораздо более важными.
К тому же печалиться и даже страдать за народ неизмеримо проще и легче, чем этот народ знать. Понимать его характер, свойства, потребности и возможности. Этим вообще никто никогда не озабочивался ни в малой мере. Все жили в мире химер и своих литературных фантазий.
Почему-то врезался в память какой-то митинг, на Кропоткинской, году в 89-90-м. Мне надо было проехать, а там перекрыто. Выступал один из публицистов-деревенщиков. Хорошо выступал, зажигательно. Я даже подумала: «А может, правда? Если они хотят свободы, на что нужны колхозы?» Прошло примерно пятнадцать лет , и я увидела реальных современных крестьян, настоящие, а не буколические поля. Боже правый! Какой преступной нелепостью был роспуск колхозов-совхозов. К какому постыдному упадку и обнищанию он привёл! Когда я вижу эти разрушенные фермы, развалившуюся недостроенную школу в нашей донской станице, растащенную поливную систему, которую мы с горем пополам восстанавливаем, я, вроде бы помещица, становлюсь прямо-таки большевичкой. И подготовила этот ужас – наша народолюбивая интеллигенция, печальница горя народного. Это уже потом выдумали про вашингтонский обком. Интеллигенты же и выдумали.
Интеллигенция, вообще образованные русские люди, не выполнили своего сословного долга – не организовали народный труд. Так было и до и после революции. Об этом хорошо говорил Энгельгардт в знаменитых «Письмах из деревни». Несчастье России, считал он, в том, что те, кто знает, ничего не делает, а кто делает – ничего не знает. Потому и работа ведётся вкривь и вкось. Ровно то же самое происходит и сегодня. У нас отвратительно строят, всё делается кое-как, без любви и понимания именно потому, что знающие люди не занимаются практической работой. Они её боятся и избегают.
Задача умственных, образованных людей, интеллигенции всегда была организовать народный труд, вдохнуть в него смысл и толк. Других задач у неё нет – повторю это ещё раз. Лучший способ помочь народу – это разумно и производительно организовать его труд. Вместо этого образованные люди всегда предавались двум занятиям – смотря по темпераменту и бойкости натуры: социальной мечтательности и расшатыванию строя, подзуживанием народа на свержение режима. Первое занятие питается обломовщиной, второе – проявление пугачёвщины.
Задача организации народного труда нашими интеллигентами презирается. Практическая деятельность считается чем-то второсортным. «Зачем из дворян делать мастеровых?» - рассуждал наш общий духовный отец Илья Ильич Обломов. Даже служить в отраслевом НИИ считалось в прежние времена менее престижным, чем в академическом, хотя в отраслевом несколько больше платили. Сегодня интеллигент мечтает пристроиться в консалтинг – чтоб общаться с действительностью через интернет. Не всем удаётся, но мечта такая есть. А ведь человека лучше всего характеризует мечта.
Недавно, между прочим, на экономическом факультете МГУ разговорилась со студентами: кто куда нацеливается работать. Большинство мечтает попасть в консалтинг, в большие международные консалтинговые агентства. Смена смене идёт! – как говорили большевики.
Ну а не получится в консалтинг – можно освоить работу печальника горя народного. Оно гораздо проще и душевно комфортнее, чем организовать хотя бы приличную химчистку, закусочную или сбор мусора. Вообще, всякое столкновение с действительностью душевно травмирует, т.к. ты получаешь оценку своего труда, притом не от начальства, которое можно так-сяк уболтать или разжалобить, а от самой жизни.
МЫ НЕ ТОРГАШИ! МЫ НЕ ЧИНОВНИКИ! А КТО?
Наша интеллигенция всегда радикально не понимала двух вещей – предпринимательства и государственного строительства.
Хозяйственное творчество как-то просто не существовало для неё, как музыка для глухого. Предпринимательство рассматривалось только в ракурсе народных страданий. Ну ещё как-то допускались предприниматели, которые на что-то жертвовали, строили больницы и т.п. А собственно экономическая сторона их деятельности всегда была неинтересна и считалась заведомо низкой и аморальной.
Забавно, что и в Перестройку, когда капитализм начали непомерно хвалить, подчёркивалась именно буржуйская благотворительность, а не хозяйственно-организующая функция. Бизнес, дело (а «бизнес» и есть «дело») никогда интересно не было. А если предприниматель не занимается благотворительностью – он что, бесполезен? Сам, как таковой, он не нужен? Может, и нужен, но как-то неинтересен и чужд. Именно поэтому у нас предпринимательством занимаются далеко не умственные люди. Местами и временами даже и прямые бандюки. Ну а какие люди – таков и бизнес. Что же вас-то там нет, товарищи интеллигенты?
Традиционно презирается интеллигентами и государство, государственная работа. Всякие там гадкие чиновники, министры там разные, губернаторы. Прежде подобные чувства адресовались райкомовцам и прочим «партократам». При этом совершенно никто не давал себе труда продумать, как устроено это государство, какова истинная роль компартии, например. Был такой немецкий социалист Лассаль. Он известен своим эссе о конституции, где говорит, что у каждого государства есть конституция писанная и неписанная. Вот та неписанная и есть настоящая. Хоть бы кто извилиной шевельнул в смысле понимания и описания, как по-настоящему устроено было советское государство и какую роль в нём что играло. Не нашлось ни одного. Точно так же дореволюционная интеллигенция ввиду умственной лени не давала себе труда продумать, какова реальная роль самодержавия или того же крепостного права.
Да, иногда интеллигенты становятся чиновниками и даже, страх сказать, «уходят в бизнес», как было принято выражаться в 90-е годы. Но идут они туда, с теми же чувствами, с какими Сонечка Мармеладова «в первый раз по жёлтому билету пошла». Так примерно это ощущает обычное интеллигентское сознание. Ну а уж раз так – всё позволено. Врать, красть, жульничать – чего уж, раз по жёлтому билету! Именно так, на мой взгляд, объясняется та радостная готовность к лганью, которую являет интеллигент, поступивший на государеву службу. Чем укрепляет репутацию госслужбы как меркой клоаки.
Про умственное наполнение нашей государственной жизни – и говорить нечего. Оно ровно таково, каковы там люди. А как ещё может быть?
«ПЕРУН УЖ БОЛЬНО ГАДОК»
Умственная работа, тяжкий труд «понимателя» нашей интеллигенции чужд. Она всегда стремилась к простым мыслям и спасительным одноходовкам. Как устроена наша жизнь в сложном сцеплении разных аспектов – всё это мало её интересовало и интересует. У нас никто не написал книги, подобной, например, труду Винера Зомбарта «Буржуа» или «Пролетарии» - это же так нудно и долго! Всегда искался простой путь к «спасению». Непременно надо было что-нибудь свергнуть – вот тогда заживём. До этого – просто не стОит и браться ни за какую работу – все усилия бесполезны. Свергнуть требовалось разное: крепостное право, самодержавие, 6-ю статью конституции, советскую власть, лично товарища Путина.
«Перун уж очень гадок!
Когда его спихнём,
Увидите, порядок
Какой мы заведём!”
«Ну что, что можно сделать, пока сидит этот человек?» - восклицала моя подруга. Думаете про Путина? Ошибаетесь! Про Брежнева. 1981-й год.
Непременно кто-нибудь или что-нибудь виновато в нашем глобальном неустройстве: кровавый тиран Сталин, дурной климат, погубление генофонда в процессе коллективизации, вашингтонский обком. Двадцать лет назад был виноват социализм, теперь, похоже, капитализм и либерализм. А мы, замечательные мы, по-прежнему белые и пушистые, пребывающие в неизменной чистоте и правде. Это тоже константа интеллигентского мышления.
Об этом свойстве интеллигенции – о её любви к простым мыслям о всеобщем спасении и к «карманным катехизисам» много говорил Николай Бердяев. Эти качества остались в неизменности, как в неизменности осталась обломовщина, которой эти мысли питаются.
«ЖЕРТВА НЕПРАВДОЮ НЕ ВЫЗЫВАЕТСЯ»?
Много, много вреда причинила нашему народу его интеллигенция. И прямого – в виде подстрекательства на всякие бунты и, ещё больше, в форме, так сказать, упущенной выгоды – от неисполнения своего трудового сословного долга «понимателей» и руководителей народного труда. Но при всём том – её принято уважать. Как-то удалось нашим интеллигентам внушить почтительное к себе отношение. Даже иностранцам, которые уважительно пишут латинскими буквами – intelligentsia. Впрочем, пишущие люди – это и есть сплошь интеллигенция, этим всё и объясняется.
Обычно, любой «наезд» на интеллигенцию парируется рассказом о её безмерных страданиях и жертвах. Постоянно её преследовали – от Радищева до Навального. А страдальцев наш душевный народ очень любит. Горький даже считал, что русские люди любят страдание, эстетизируют его. На самом деле страдание и преследование само по себе ровно ничего не доказывает. Даже смерть (в предельном случае) тоже ничего не доказывает. Захар, слуга Обломова, как сказано в романе, пожертвовал бы жизнью ради барина. Но вот если бы требовалось просидеть ночь возле его постели, и от этого бы зависела жизнь барина, - вот тут бы непременно заснул. «Сделать жизнь – значительно трудней». Вот жизнь-то и не сделали.
Герои и мученики из интеллигентского мартиролога, вышедшие на Красную площадь с табличкой «За вашу и нашу свободу» и впоследствии загубленные проклятой гебухой, принесли бы больше пользы народу и самой свободе, если б спокойно и старательно трудились по месту работы. Впрочем, нельзя не отметить, что и государство у нас всегда действовало с изяществом слона в посудной лавке. Почему? Вполне вероятно потому, что ему всегда остро не хватало умственного наполнения его управленческой деятельности: его интеллигенция вместо общего с ним труда только и делала, что подтачивала и подпиливала его несущие конструкции.
ОБРАЗОВАНЦЫ? А ГДЕ ВЫ ИХ ВИДЕЛИ?
Солженицын, в апогее славы, когда ему все верили безоговорочно просто за то, что он пострадал в Гулаге, пустил в оборот словцо – «образованщина». Образованщина, в отличие от интеллигенции, - это те, кто знает свою специальность, а вот мировоззренческими вопросами вовсе не озабочен. Он вовсе не думает о вышнем и горнем, а знай себе проектирует дома или усовершенствует конструкцию сливного бачка. И все начали повторять: да-да, подумайте, как ужасно – образованцы есть, а интеллигентов не хватает. На самом деле всё обстоит с точностью до наоборот. Нам острейшим образом не хватает специалистов и затоков своего дела. Их всегда-то было не густо, а теперь образовалась бесплодная кадровая пустыня. Найти приличного агронома, программиста, учителя, переводчика, прораба, архитектора, инженера-разработчика, да кого угодно – редкостная удача. И это совершенно не вопрос оплаты – просто не умеют. Ни за какие деньги.
При этом совершенно не ощущается никакого недостатка в спасителях отечества, в печальниках горя народного, в прожектёрах и говорунах любого калибра и разбора. Чего нет – это людей дела. Ну и дела соответственно нет.
НАКАЗАНИЕ ЗА ГРЕХИ
Французский писатель Жозе де Местр, переживший французскую революцию, считал её наказанием за грехи прошлого, за неисполненный долг. Долг личный, и долг коллективный – сословий, социальных групп. Эта мысль была очень близка Николаю Бердяеву, который, по его собственным словам, пережил Октябрьскую революцию как факт собственной судьбы. Это вообще очень глубокая мысль, и очень трудная для усвоения: каждому охота во всём дурном видеть действие внешних злых сил, а не собственную вину.
Так вот в нашем теперешнем развале и упадке, который воспоследовал за Августовской революцией 1991 г., очень большая вина лежит на умственном сословии, названном у нас интеллигенцией. И искупить эту вину можно одним способом – трудом. Начать, наконец, заниматься делом. Предметной деятельностью, философски выражаясь. «Строить и месть в сплошной лихорадке буден» - если выразиться поэтически. Это трудно и непривычно, но если начать сегодня – можно со временем научиться.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →