Тогда повесть мне очень понравилась: сочный язык, меткие наблюдения, хотя ничего нового она мне не открыла: на ту пору я, как и большинство людей моего круга, были убеждены, что «коммуняки» себя изжили и вообще всё зло от них. И надо наконец перестать гнобить людей их, коммуняцкими, затеями и наконец всё разрешить – и жизнь сама собой наладится. Вряд ли эта философия заслуживает наименования либерализма = это скорее инфантилизм и обломовщина, к которой наши американские друзья ловко подверстали идеи Вашнгтонского консенсуса. Собственно, в момент публикации повести, в 1989 г., ругать компартию и вешать всех собак на «партократов» было делом самым простым, беспроигрышным и популярным, вроде как о погоде поговорить. Каждый приличный человек был против компартии – а как ещё-то? «За» были только так называемые «красно-коричневые», которые в глазах приличных людей были одиозны и нелепы. Помню, наша соседка по посёлку, где у неё была дача, при получении квартиры в Новокосине очень хотела поселиться в бело-голубом доме, а не в красно-коричневом (там были панели разного цвета, а дома-то совершенно одинаковые). Вот до чего стремились простые граждане к новой жизни! Так что не надо о том, что-де народ был не при чём, он-де советскую власть не свергал, а так, знаете, в сторонке стоял.
Любопытно, что в фильме партократы изображены без того, прежнего, молодого ниспровергательского задора, которым пропитана повесть. Это и понятно: за двадцать лет мы прозрели, что те давние «партократы» построили то, что до сих пор делят и приватизируют, а «партократы» нынешние, которых принято собирательно именовать «чиновниками» - даже и помыслить не могут о том «кипенье великих работ», которое их исторические предшественники так-сяк, по-дурацки, архизатратно, жестоко порою, но всё-таки, как могли, организовывали. Нынешние к подобным задачам даже и не подступаются. Делают вид, что они тут вроде как и не причём, не их это задача: это пускай бизнес занимается, иностранные инвесторы суетятся, а мы – ну, в крайнем случае будем улучшать инвестиционный имидж России.
Так вот о фильме… Меня, собственно, интересует не фильм как таковой. Фильм – хороший, актёры хорошие, что-то есть в нём советское, добротное, психологическое. Хорошо, что коротко – всего две серии, а то ведь и на две недели могли развезти. Но я не о том.
Меня вот какой вопрос интересует. Как так случилось, что ВСЯ интеллигенция, особенно молодая, на момент перестройки стояла на твёрдых антисоветских позициях. Не виляйте, товарищи: не вся-де, не в полной мере, смотря что понимать под антисоветскими позициями. Те, кто помнит те далёкие времена и был тогда во вменяемом возрасте, - сегодня пожилые уже люди, как ни хорохорься, так что уж себе-то не врите на старости лет. А под антисоветскими позициями следует понимать глубочайшее холодное презрение ко всему происходящему, соединённое со спокойным убеждением, что ничего разумного наши начальники придумать не могут. Ни в какой области. Так – «сиськи-масиськи». Именно на этом фоне замечательно действовали все прописи «вашингтонского обкома». То, что в Советском Союзе, - всё дрянь по определению, это ясно. Но должна же быть где-то пускай не обетованная, так хоть образцовая земля! Вот она и была – Запад. «Во всех цивилизованных странах…» - и все почтительно умолкали и не дерзали сомневаться в благотворности перенесения этих дивных достижений на нашу почву. На этой волне реформировали школу, ЖКХ, да много чего реформировали. Такое состояние сознания – не порождение Перестройки; напротив, именно Перестройка и всё, что за нею последовало, было порождено этим состоянием сознания. Оно сформировалось, сколь я понимаю, уже в 70-х годах, в пору классического Застоя, когда (это я лично помню) было такое ощущение, что политическое положение никогда не изменится, потому что это – вроде климата: какой уж Бог дал – такой и есть. Такое состояние сознания выразительно отражено в повести и в фильме. Особенно непримиримо отвращение, которое питает к советской действительности героиня – молодой историк Надя. Заметьте, речь идёт не о ненависти (редко кому удавалось раскачать себя до ненависти), а именно брезгливо-скучливое отвращение.
При этом объективно именно в ту пору, в эпоху Застоя, Советский Союз достиг максимума своей мощи и влияния в мире, и при этом благосостояние народа, вероятно, тоже достигло максимума. Простые люди были безусловно сыты, имели реальную возможность получить бесплатные квартиры, дети были устроены, уровень преступности был относительно невысок: по улицам ходили без опасения, дети гуляли без присмотра. Был знаменитый Дефицит, который объяснялся фиксированными, и при этом политически низкими, ценами, но по более высоким ценам – на рынке – всё можно было купить. У народа было много свободного времени – даже не столько физического, сколько психологического: ни о чём особо заботиться не надо было, все жизненные отправления – ремонт дома, учёба детей – всё это брало на себя государство. Поэтому процветали разные хобби, народ ходил в походы, пел под гитару, много читал. Даже для поездок за грибами профком выделял автобус. Такое, по существу детское, положение сильно способствовало инфантильности сознания: «Дай!» Почему у Машки такая кукла есть, а у меня нету-у-у? Я тоже хочу-у-у-! Почему в Америке получают две тысячи долларов, а я – двести рублей? Я тоже хочу-у-у! Подобное всегда происходит, когда что-то раздаётся бесплатно. Такова человеческая психология, вряд ли что-то тут можно изменить. Я давно заметила на основе личного опыта: если что-то давать людям в качестве подарка (например, помогать родственникам или друзьям), то одариваемый в своей эволюции проходит три этапа. 1) Радостное удивление и благодарность. 2) Привычка: такая у нас традиция, что я получаю ЭТО. ЭТО – моё неотъемлемое право. 3) Затаённая обида: мало дали. Не все (хотя и многие) доходит до третьего этапа, некоторые застревают на втором.
К 70-м годам в Советском Союзе народ массовым порядком перешёл к 3-му этапу вышеописанной эволюции. Люди находились в детском положении: с одной стороны всё базовое, необходимое для жизни им давалось просто как гражданам страны. Так родители дают всё нужное своим детям – не в обмен на что-то, а просто потому что они – их дети. С другой стороны, было очень мало возможностей легально улучшить своё положение. Тоже детское положение! Улучшить положение трудно было не просто в материальном отношении. Невозможна была никакая карьера кроме казённой, государственной. Каждый сидел в своей клеточке и двигался по предусмотренным рельсам. А вот взять, уйти из этой клеточки и создать свою собственную клеточку – нельзя было. Положим, ты работаешь в НИИ, КБ, в школе. Тебя не устраивает то, что там происходит, хочется делать по-другому, попробовать какие-то свои придумки – то, что многим, особенно молодым людям очень хочется. Молодым всегда кажется: всё это устарело, вот я сделаю лучше, умнее, все закачаются. Это естественное свойство молодости. В рыночной экономике это самое рядовое дело. От моей компании за пятнадцать лет существования отделилась масса фирм и фирмёшек наших бывших продавцов, которые решили уйти в автономное плавание, стать хозяевами и наконец показать городу и миру, как надо работать. По правде сказать, никто из них не достиг впечатляющих успехов, но самое наличие такой возможности – благотворно. Пускай ты даже никогда ею не воспользуешься, но она – есть. Так вот в «совке» её не было. Ты не мог уйти, положим, из проектного института и начать проектировать самостоятельно. Или, уйдя из школы, организовать курсы иностранного языка. Только подпольно! Такое положение вызывало ощущение духоты, связанности, крайней несвободы.
Разумеется, люди разные бывают: кому-то такая предусмотренность жизни – огромное благо. Вполне вероятно, большинству полезны и благотворны жизненные рельсы, по которым ты катишься от школы до пенсии. Я несколько раз рассказывала о моей школьной приятельнице Г., которая в двадцать лет знала, как будет развиваться её жизнь в родном НИИ до самой пенсии. Мне её рассказ казался ужасом: жизнь, как коридор в НИИ, где из начала виден конец. Но, скорее всего, нормальному среднему человеку такой строй жизни ужаса не внушает. Вроде как большинство – удовлетворено, но неприятность в том, что те, кого это не удовлетворяло – это дрожжи человечества. Это самые изобретательные, активные, рисковые. Вот их-то духота угнетала.
Продолжу завтра.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →